– Ты парня угробить хочешь? – накинулась на дядю тетка. – Он ж от этой банки упадет тут, под стол.
– А кто его заставляет всё выпить? – удивился дядька. – Сколько захочет, столько пусть и пьет. Я ж не требую, как иные одержимые, пить до дна. Осилит хотя бы полстакана и ладно.
Он плеснул в стакан, аккурат на палец.
– Попробуй, племяш. Сам гнал. На пшенице. «Пшеничкой» зову. Мягкая. И нежная, как слеза.
– И мне, – Варя достала еще один стакан. – Тоже хочу пшеничной слезы.
– А вам, барышня, не рановато-то ли пробовать такие напитки? – прищурив глаз дядька. – Ваш юный организм справиться с этим напитком? Вы мне потом дом по бревнышку не раскатите?
– А ты налей и отойди, – процитировала избитую фразу Варя.
– Ну пробуй, шутница. – Дядька плеснул в Варин стакан.
– Ну что, ребята, за встречу. – Он первый поднял свой, чокнулся с нами и залпом осушил.
Следом свой выпила Варя. Охнула, помахала возле рта ладошкой и, схватив с тарелки огурец, захрустела.
Настала моя очередь. Взял стакан, обреченно вздохнул, чем вызвал улыбки окружающих, словно предчувствуя, что ничем хорошим это не кончиться, закрыл глаза и залпом выпил.
Удивительно, но горло не обожгло. Жидкость мягко прошлась по нему, наполнив рот необычным послевкусием и теплым комком опустилась в желудок.
Стало хорошо. Не поев перед этим, опьянел бы мгновенно.
Варьке в голову тоже дало. Глазки её заблестели.
– Ну что, молодежь, налить еще? – спросил дядька.
– А давай, – сказала Варя, – пить, так пить.
– Веселое начало отдыха, – констатировал я, подставляя стакан для добавки.
Нам налили по второй.
Варька снова охнула и захрустела огурцом.
Мой желудок вновь наполнился теплом.
Поедая жаренную картошку вкупе с солеными огурцами, я иногда ловил на себе взгляд Варькиных глаз. И замечал, что с каждым глотком самогонки они блестели все ярче и ярче.
«Похоже, Серега, тебя ждет насыщенный вечер. Девочка зреет не по дням, а по часам. Оторвешься, приятель, по полной. Друга не забудь сполоснуть. Вдруг массаж будет. Губной».
И, в предвкушении сочного Вариного тела, пил и ел, ел и пил.
Варя тоже пила. Но по чуть-чуть. И заедала каждый глоток то огурцом, то помидориной.
И, судя по глазам, пьянела.
В какой-то момент стало понятно, что все, хватит. Голова стала шуметь и слегка кружиться.
– Я всё, – попытался подняться, и меня качнуло. Уцепился за край стола и мотнул головой.
– Ой, как хорошо.
Варя сидела, закатив глаза и слегка покачивалась.
– Доволен? – спросила тетка. – Споил детей. Вот что, – продолжила она, – где спать будешь?
– В таком состоянии, на сеновале. Дабы не позорить вас своим непотребным видом, – выпалил я на одном дыхании. – Там сено, надеюсь, есть?
– Есть. Свежескошенное, – дядьку тоже развезло и язык его слегка заплетался. – Сейчас найдем подушку с покрывалом.
Он принес вещи, и мы пошли в сарай.
Внутри одуряюще пахло свежим сеном, одним из моих любимых запахов.
– Сена пока мало, так что располагайся как захочешь.
Он отдал мне подушку и вышел, притворив дверь.
Качаясь, я постелил покрывало, бросил подушку, разделся и рухнул в травяную постель.
Лежа на животе, вдыхал этот запах и пьянел ещё больше.
И пропустил момент появления Вари.
Ощутил ее присутствие только по пальцам, погладившим спину и словам: – Подвинься.
Я повернулся набок, приподнимаясь на локте. И в этот миг рядом опустилось её обнаженное тело. Она легла, вытянулась, изгибаясь и прошептала: – Хорошо.
