И нам не до сна.
И от любви схожу я с ума,
Чумачечая весна, чумачечая.
Слов этой песни я не знаю, поэтому сразу ищу взглядом экран, найдя начинаю читать репчик Потапа.
Я иду по улице словно чумачечий,
От солнца, шоб не жмуриться, я натянул очечи.
А в стеклах отражаются девочки-конфетки,
За наглость не сочтите, угостите сигареткой.
Маринка улыбается и показывает мне язык и ее игривое настроение мгновенно передается мне. Наверное, так и есть, эта весна всем нам голову снесла.
Пришла и оторвала голову нам чумачечая весна,
И нам не до сна.
И от любви схожу я с ума,
Чумачечая весна, чумачечая.
Чумачечая весна пришла и крышу нам с тобой снесла.
Чумачечая весна пришла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла.
После было еще куча песен, и да, Маринка оторвалась по полной, в ее репертуаре была Аллегрова и даже Алла Борисовна. Но в исполнении Никольской старые песни приобретают новое звучание. Наш вечер в караоке однозначно вышел отличным.
Несколько бокалов шампанского раскрепостили Никольскую, и наконец-то завершив наш караочный вечер мы поднимаемся на второй этаж Тортиллы, где клубные биты и неоновые вспышки заряжают разгоряченные молодые тела. Нам хватает всего пару треков, чтобы понять, что мы больше не можем сдерживаться. По крайне мере, мое терпение трещит по швам после того, как мы двигались похлеще чем в “Грязных танцах”.
Никогда не был поклонником таких танцев, но опять Маринка и я, как чертов Патрик Суэйзи качаюсь на волнах сливаясь с телом брюнетки. Мои руки почти под платьем Никольской, и для меня это выстреливает отрезвляющим фактором. Не здесь. Не хочу, чтобы кто-то глазел на шикарную попку моей Марины.
Тяну Никольскую на выход, и Маринка легко мне подчиняется.
— Что все? — прижимается к моей спине девушка.
Останавливаюсь и оборачиваюсь к Марине.
— Не все, поехали прокатимся.
Маринка прикусывает губу, и чтобы удержаться и не утащить в ближайший туалет, отворачиваясь и тяну ее за собой на улицу.
В машине немного остываю, но шаловливая ручка Никольской, что поглаживает мое бедро не облегчает мне задачи. Выруливаю в неосвещенные дворы и паркуюсь в самом конце одного из дворов, где от пешеходной дороги нас разделяют кусты белой сирени, и теплый, почти летний ветерок разносит аромат цветущих цветов на всю округу.
— Марин, — не успеваю закончить фразу, так как Никольская сжимает мой стояк через джинсы, и из моего горла вырывается рык, — ты...
Но договорить не успеваю снова, так как Маринка прижимает мою ладонь к своей груди, а ее губы уже целуют мои. Мне вторых приглашений не нужно. Левой рукой щелкаю кнопкой и мое кресло резко отъезжает назад, высвобождая пространство, и для Маринки это служит сигналом. Она ловко закидывает свою ножку на меня, словно жокей, который готовится к скачке. Она на мне. Сколько же я времени мечтал об этом? И вот это произошло.
Наше тяжелое дыхание звучит оглушающе в тишине автомобиля. Не думаю, что хочу заходить так далеко в тачке Веселова. Но Маринка снова тянется к моим губам и уже не уверен, что смогу сдержаться.
Наши языки сплетаются точно в таких же диких движениях, вроде тех грязных танцев, что мы устроили в клубе.
— Марин… — только и успеваю вставить я.
— Тёма, хватит болтать.
— Мы не будем трахаться в тачке, — вкладываю всю серьезность, что ещё осталась, в свой тон.
— Хорошо, — но шальные и еще не отрезвевшие глаза Марины говорят об обратном.
