Не плачь, палач - страница 5

– Маша, дочка… – вздыхала горестно мама. – Ну помяни хоть одна там Любочку.

– Хорошо, мам. Ты, главное, Олегу дверь не открывай.

– Маша, – услышав, наконец, меня, встрепенулась она, – да ведь Олег приходил на поминки. Он исчез после трагедии, конечно, я сама удивилась, что он пришёл. Но что ж я, не могу же не пустить через порог зятя и родного отца Любочки в такой день?

– Мама, ну что ж ты мне сразу не сказала?

– Не успела я тебе сказать ещё, значит, – ты мне рта не даёшь раскрыть.

– А он пьяный уже был?

– Да нет, трезвый, нормальный был. Он поел молча, выпил стопку водки и ушёл.

– Ой, мама…

– Дочка, ну не пугай ты так меня! Не убьёт же он тебя! Приходи ко мне, если его боишься. Жила месяц, ещё поживи.

– Да нет, я тут останусь лучше… И прости, что тебя разволновала ещё больше. И прости, что не пришла.

– Ничего, дочка, переживём…

– А что касается Олега, найдёт он запасные ключи или нет, но хоть, глядишь, протрезвеет немного. Вернётся, значит, поговорим с ним. Мы, как никак, муж и жена ещё.

– Правильно, Машенька. Поговорите, поговорите. Вы сейчас так друг другу нужны. Горе, оно объединяет.

– Ладно, мам… Давай прощаться. А то соседка уже долго ждёт, и так неловко.

– Ты от Веры Ивановны что ли звонишь?

– Да. Я только её тут и знаю. Я не смогла свой телефон найти.

– Ну иди ищи тогда. Вере Ивановне привет передай.

– Хорошо. Пока. Целую.

Вернулась домой в ожидании и страхе, что снова придёт Олег. Пытаясь себя успокоить, я подумала, что, даже если драться будет, так мне и надо. Хотя не от его рук сдохнуть бы хотелось.

Заварила себе кофе в чашке, которую Люба мне подарила на последний день рождения. «Это я тебе купила подарок, но денег мне занял папа», – сказала она мне на ухо в тот день. «Кукушка моя, как же я люблю тебя, невинная моя крошка…» – говорила я вслух, крепко сжав кружку в руках. Доставая сахарницу с полки, я увидела банку Нутеллы, любимое лакомство дочки, что я разрешала ей есть только по выходным. Какая же я дурная! Из-за бессмысленных мною придуманных правил воспитания так часто лишала ребёнка маленьких удовольствий. Почему я была такой жесткой с ней? Бедный мой ребёнок. Вечно я её ограничивала в простых радостях жизни: «то нельзя, это нельзя» – твердила я изо дня в день, кричала на неё, наказывала, обижала за непослушание. Я не заслуживала иметь дочь, вот Бог и забрал её у меня… 40 дней назад… Растирая слёзы по лицу, взяла банку Нутеллы, чашку с кофе и пошла в комнату Любы… Здесь было самое подходящее место для поминок, в её розовом плюшевом мире, где ещё пахло ею, где были её вещи, фото, грамоты, тетрадки, игрушки, где я грезила, будто она жива, будто она со мной… Перебирая дочкины вещи, я вспоминала, как она любила танцевать. Я часто включала песню «Любочка» группы «Маша и Медведи» из 90-х, под которую она скакала на кровати, убеждённая, что поют про неё. Заглатывая столовыми ложками шоколадную пасту, я притащила ноутбук и врубила на полную громкость:

Я уливалась слезами и пела во всю глотку, будто пыталась докричаться до небес…

Песня закончилась, и моя энергия вместе с ней. Я находилась во власти своих эмоций, преимущественно ненормальных, не способная контролировать своё психическое состояние, не знала, что ожидать от себя через час. Открыв шкаф с детскими вещами, я взяла в руки новые джинсы дочки, которые она умоляла купить ей на Новый год, но даже надеть их ни разу не успела из-за моих дурацких взглядов на прагматичность. До чего же это глупо! Всю жизнь говорила другим «надо жить сегодня, никогда не знаешь, когда твой день последний». А сама? Берегу красивые платья для особого случая, одеваясь как серая мышь, и дочку свою маленькую учила носить одежду с умом, а не с удовольствием. Это всего лишь тряпки, не имеющие ценности: купил, надел, если порвал, то выбросил. Откуда во мне взялось это мерзкое чувство чрезмерной бережливости и экономии? Не вещи беречь надо, а своих любимых. Что мне делать теперь с её красивыми вещами? А со своими платьями, ожидающими выхода в свет? Моё будущее отныне беспросветно. Было счастье, что каждый день смотрело на меня своими голубыми глазами, а я, дура, ничего не понимала, мне казалось, например, что для полноценной радости не хватало путешествия на море, ради которого я работала на износ, забыв про себя и ребёнка, и в итоге все сбережённые деньги ушли на похороны. Я обещала ей рай, но не тот, где она очутилась.