душевнобольного: «Поберегись!.. мать вашу, перемать!..». Куда уж тут беречься?! Жаба и крякнуть не успела – только брызги разлетелись в разные стороны из-под железного обода колеса.
На мостовой после этого след остался, как и от НЭПа – малень- кое мокрое пятнышко и ещё шкурка какая-то вроде бы лежит.
Валялась эта шкурка ещё пару дней, а потом совсем раскатали и подошвами в пыль превратили. Так и закончился НЭП, по сути, не начавшись. А коль взялись зачищать нэпманов, то тут вскоре и до Петра Леонтьевича дело дошло. До тридцать седьмого го- да, когда в ночи поедут чёрные «воронки» и в них станут запи-
хивать ни в чём не повинных людей, было ещё далеко. На дворе стояла пока что цивилизация и в прокуратуру, и к следователю ОГПУ вызывали, как и положено в цивилизованном мире по по- вестке. В один такой неблагоприятный день – курьер на-
побегушках у ГПУ принёс повестку под личную роспись востре-
бованного к допросу «Бывшего – из бывших» – подозрительных и явных врагов советской власти, каким на самом деле Пётр Леон- тьевич не являлся. На сей раз, судьба была благосклонна к Петру Леонтьевичу: следователь ему достался вполне порядочный молодой человек. В очках, которые часто снимал и протирал
платочком глаза, вероятно страдая какой-то глазной болезнью, обращался культурно, не грубил и не пугал расстрелом, как в
прошлые разы в Чека. Главное, что было отмечено в первые ми- нуты общения Петром Леонтьевичем, – не от сохи человек, а явно с образованием, – что и вселяло в душе надежду на благо- получный исход.
– Гражданин Дворыкин, в прошлом Корецкий, – обратился к Петру Леонтьевичу следователь ОГПУ, – скажите честно, зачем
вам понадобилось менять свою фамилию? Исходя из логики, вы тем самым пытались скрыть своё прошлое от Советской власти. Ну, то, что оно у вас было не ангельским нам об этом известно, но к чему было в разгар борьбы с белогвардейщиной изменять её?.. Вы ведь в городе известный человек. Или вместе с белой армией собрались покинуть город, но потом по какой-то при-
чине вам это не удалось? Отвечайте на поставленные мною во- просы и без всяких фантазий.
– Не нравилась мне она эта фамилия – с раннего детства не
нравилась! Сверстники когда-то обзывали, да и не русская она
какая-то – гетманщиной от неё попахивает, к тому же, и отец в детстве часто шляхтичем обзывал, будто уличного попрошайку. Я себя русским считаю.
– Эта ваша точка зрения делает вам честь, Пётр Леонтьевич, в одном правда случае, если она у вас искренняя.
– Я бы ещё до революции сменил её, когда первый раз женил- ся, но первая моя жена из дворян была. Там дело вышло очень скандальное: мы-то и венчались с ней втайне от родителей в хуторе Обуховском. В том первом случае с женитьбой, ни о ка- кой смене фамилии и речи не могло быть. Дело почти до суда доходило и только благодаря Лизоньке меня в кандалах в Си-
бирь не отправили. Товарищ гражданин следователь, поверьте никаких умыслов, боже упаси, я не имел при смене фамилии.
– Хорошо, допустим, что так; а вот насчёт вашей первой жены
графини-баронессы Елизаветы Савельевны Самойловой. Скажи- те, куда она всё-таки делась? По нашим сведениям, вы с ней
были арестованы губернским Чека в восемнадцатом году. После вас выпустили, а она, куда могла деться?
– Чтобы это узнать я бы сам всё отдал! Сгинула будто на небеса Господь забрал.
– Так, давайте начнём по порядку и всё сначала, как говорят, – от порога, а то у вас мистика на деле получается. Вот – чудом со- хранившийся журнал записи задержанных лиц и краткие пояс- нения к ним. Вы с женой были задержаны и содержались под арестом по причине утаивания от государства своих ценностей нажитые путём эксплуатации низших слоёв общества: то есть – простых рабочих и остальной беднейшей прослойки городских жителей. Судя из сохранившихся сведений, ценностей вы так и не сдали государству. Или всё-таки что-то сдали?..
