Но вот мы приземляемся в воду, и только тогда я прихожу в себя. Разжимаю руки, злюсь. Уже и не понимаю, зачем вообще полез помогать. Сама разобралась бы, рано или поздно, не такая уж проблема была.
Ещё не хватало постоянно вывозить этот детский сад. Ведь моя новоявленная сестрёнка явно из тех, кто вечно во что-то вляпывается. И не я в это время должен быть рядом. Она мне никто, и никем не станет.
А если уж так потянуло на благородные порывы — мог бы кому-то из работников сказать, и пусть они и разбирались бы. Ни к чему самому кидаться было.
Смотрю на неё, собираясь выразить это вслух. Только ещё не придумал, как, да и не понял, зачем.
Настя слегка отплывает от меня, но по-прежнему обращена ко мне лицом. А в больших светлых глазах столько затаённой грусти, что я хмурюсь. Ну что опять? Страх так и не отпустил? Теперь моя ранимая сестрёнка ждёт утешений?
— Я… Я понимаю, что повела себя глупо, что вообще залезла на эту горку, — неожиданно заговаривает она. — И благодарна тебе за то, что помог мне, несмотря на… всё.
Ну вот опять. Опять этот взгляд, который разъедает душу и мягкость в словах, бьющая по мне куда круче любых ударов. Настя что, забыла, какую инфу я искал в поисковике?
И вообще, неожиданно, что сестрёнка так открыто признаёт свою ошибку. И это её «несмотря на всё»… Звучит так, будто ей есть дело до моих чувств. И это после того, что она увидела в моём телефоне.
Да хватит уже изображать из себя невинность и смотреть на меня так.
Я отвожу взгляд от больших распахнутых глаз, пытаясь выбросить из головы их выражение. Вот только это мало помогает, потому что я не нашёл ничего лучше, чем посмотреть вниз. И теперь, кажется, даже вода не спасает от реакции тела. Купальник дурочки прилип к телу, полностью очерчивая грудь так, будто его и нет. Воображению даже почти нечего дорисовывать в её теле, зато оно вовсю отрывается в других моментах… Я так ярко вижу нас, жадно поглощающих друг друга прямо тут, что словно снова чувствую тепло её кожи на ладонях.
Мотаю головой, отбрасывая чёртово наваждение. Разве у меня так уж давно не было девушки? Ну да, уже больше месяца, с тех пор, как мама умерла. Не до того было. Но уж не Настин вид должен мне напоминать о естественных потребностях.
— Несмотря на что? — довольно резко спрашиваю я.
Уж не знаю, заметила ли сестрёнка моё состояние и уловила ли заминку, да только мне уже претит этот её трогательно доброжелательный вид. Пора расставить точки, осмелится ли?
Надеюсь, у неё на самом деле хватает ума понимать, что друзьями, или уж тем более братом и сестрой, мы никогда не станем. Так хватит уже пытаться смягчить меня. Пусть так и передаст своей мамаше, ну или кто там её об этом просит.
— Ну, я про ситуацию с твоей мамой, — помедлив, осторожно говорит Настя.
— А ты тут каким боком? — выпаливаю, лишь бы она уже, наконец, прекратила смотреть на меня щемящим взглядом.
Виню ли я её на самом деле? Ну она, как минимум, знает всю ситуацию и поддерживает во всём мамулю, да и воспитана этой женщиной. Более чем достаточно, чтобы сделать выводы, и детали мне не нужны.
Я не хочу их слышать. И уж точно спросил не для того, чтобы Настя в очередной раз убеждала меня, как ей жаль или начала говорить, что не знала раньше. Вопросом обозначил, чтобы поняла, что она для меня — пустое место. Нечего лезть.
— В том-то и дело что никаким! — взрывается Настя, не выдержав моей враждебности. — Поэтому не надо мне мстить, понял?
