Все вокруг уже спали. Ни в одном из окон не горел свет, отель словно вымер. Невысокие приземистые бунгало таяли в кромешной тьме океана, и даже на берегу редкие курортные огни баров и ресторанов погасили свое мерцание, укрытые пеленой густого, насыщенного влагой воздуха.
В запертой весь вечер комнате было душно и влажно. Олеся с наслаждением вдохнула, распахивая створки двери. Свет зажигать не стали.
В мини-баре обнаружилось несколько маленьких бутылочек с разноцветными этикетками. Но гвоздем программы стало так кстати оказавшееся вдруг шампанское из набора молодоженов.
Олеся даже не успела погрустить на этот счет, как пенная стремительная струя зашипела возле ее носа.
Вышли на террасу. Океан спокойно спал или делал вид, что спал, у самого Олесиного крыльца, железными ступеньками спускающегося в бездонную темноту.
Усевшись на все еще теплых широких досках пола и прислонившись к стене номера, они поочередно молча глотали из бутылки, погруженные в странное апатичное созерцание.
Говорить не хотелось, да и не о чем было. Кромешная мгла вокруг не располагала к веселым историям. Зато молчать было приятно. В отсутствии слов, казалось, больше содержания, чем в любом разговоре.
– Я могла бы провести так всю жизнь, – мечтательно вздохнула Олеся, подтягивая к животу немного озябшие колени.
– Это не сложно, если захотеть.
Алекс протянул ей бутылку. Он теперь казался Олесе сонным или даже чуточку хмурым, и это удивило ее.
– Нам не стоит пить шампанское после рома, – заметила она почти про себя, делая большой глоток из толстого горлышка, – у меня голова опять кругом.
– Ерунда. Давай искупаемся?
– Искупаемся? – она даже засмеялась от несерьезности этого предложения, но ее приятель, похоже, был настроен вполне решительно. – Что ты делаешь?!
– Раздеваюсь, – заявил Алекс, стянув рубашку и уже принимаясь за штаны.
– Подожди-ка, это запрещено. Запрещено купаться после наступления темноты!
– Кто это сказал? – услышала Олеся удивленный голос.
Она даже протрезвела от страха.
– Ты что, действительно собираешься плавать?
В ответ депутатский ребенок снял свои белеющие в темноте брюки. Оказалось, что нижнего белья он не признает. Гость был совершенно голым, но это, по-видимому, ничуть его не смущало. Олеся старалась не смотреть на его худое и жилистое тело, но любопытство, как известно, сгубило кошку. И тут Олеся обнаружила, что под мешковатой одеждой скрывалась дикая аборигенская грация.
Замешкавшись в смущении, она упустила момент, когда Алекс прыгнул в воду.
Встревоженная, она подползла к краю настила.
– Это ужасно! Там ведь могут быть акулы!
– Какие акулы, здесь по пояс. Прыгай ко мне.
– Ни за что!
Олеся в ужасе зажмурила глаза. А когда открыла, то оказалось, что темноты больше нет. Волшебным непостижимым образом океан преобразился. Сотни живых огней, переливаясь, полыхали в утробной толще воды. Вместе с ней они колыхались, пульсировали, двигались вокруг незадачливого Алекса, который, казалось, не замечал никаких перемен. Бирюзовое пламя обнимало его ноги и бедра, пожирало плоть, подбираясь к груди. Ничто на свете не смогло бы заставить Олесю залезть теперь в воду. Мысль о том, что океан полон живых существ, которые, вполне возможно, не так уж безобидны, не прибавляла ей энтузиазма.
Рядом, громко фыркнув, словно тюлень, плюхнулся на деревянный настил Алекс. От него веяло свежестью.
– Тебя там не сожрали? – с сомнением поинтересовалась Олеся, дотрагиваясь до прохладной кожи.
