– Я с такими проблемами не сталкиваюсь, – процедил Денис, потом уже мне. – Да что-то расхотелось, – развернулся на каблуках и вышел. Даже и не обернулся, делая вид, что не слышит хохота Никиты ему вслед. Хлопнула дверь. Я повернулась к Киту и так ласково на него посмотрела, что он тут же прекратил ржать.
– А скажи-ка мне, котик, – нежно проговорила я, наступая на друга, – что это сейчас было?
Кит невольно отступил назад, прекрасно чуя, насколько мое раздражение. Он как никто другой знал, насколько опасно меня злить. За последние несколько лет мы, кажется, узнали друг о друге все.
– Где именно? – невинно поинтересовался он. Ну да, только вот подобное выражение лица совершенно не подходит взрослому мужику. Я бы лично ни на йоту не поверила. И не поверю.
– Здесь. Что это было, Кит? Особенно твое эпичное приветствие.
– Ну а что? – пожал плечами Никита. – Это ведь правда, сама знаешь.
Знаю. Как и то, при каких условиях это может случиться. Когда-то давным-давно мы, как в одном старом фильме, договорились с Китом, что, если до тридцати лет не найдем свои вторые половинки, непременно поженимся. Благо, знаем друг друга очень хорошо и можем составить если и не счастливую ячейку общества, то хотя бы гармоничную. Периодически мы об этом вспоминали, да. Смеялись. Но еще никогда Кит не ляпал ничего подобного при постороннем человеке.
– Кит!
Друг вздохнул, закатил глаза, а потом признался:
– Мне нравится его бесить. Ладно. Признаюсь.
И ни капли раскаяния в глазах. Действительно, а зачем? Ему нравится дразнить Дениса Князева, он своего добился. А о последствиях не подумал. Если Дэнчик ляпнет подобное дома, начнется кошмар.
– Косинский!
– Воронцова! – в тон мне ответил друг. – Заметь, я не спрашиваю, почему ты сейчас в прикиде а’ля прима Ева Воронцова. Я не спрашиваю, почему у тебя такое лицо, что тебя хочется запереть в четырех стенах, чтобы не натворила глупостей. Я даже не собираюсь спрашивать, какого черта ты поперлась на это семейное сборище.
– Как щедро с твоей стороны! – передернула я плечами. Хотелось убивать. Хоть кого-нибудь. Или попросить Кита, чтобы действительно где-нибудь запер. Как можно дальше от всего происходящего. Но это ведь трусость, да? А Янина Воронцова никогда не была трусихой.
– Но я не могу не задаваться вопросом, какого черта твоя сестра выходит за этого пижона. И почему он бесится, когда я обнимаю тебя. Боится, что в один прекрасный день я сестричек перепутаю. Или что? – друг ни в какую не хотел униматься. А мне хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать всего этого. Не думать. Не анализировать. Не вспоминать.
– Кит, хватит! – рявкнула я и стукнула по столу так, что кружка друга жалобно звякнула. Я любила Косинского, честно, любила. Но в такие моменты мечтала придушить. – Я отказываюсь говорить с тобой на эту тему. Забудь.
Ни один мускул не шелохнулся на его лице. Он никакой другой реакции от меня и не ждал. И был готов. Но легче все равно не стало.
– Знаешь, Косинский, – тихо проговорила я, выдавливая из себя улыбку, – для моего будущего мужа ты преступно много знаешь. Подумать, что ли, о смене кандидатуры?
Это было предложение мира, и Кит это понял, рассмеявшись.
– Ну уж нет, детка, ты не оставишь меня умирать в одиночестве, – состроил скорбную мину, – не обрекай меня на одинокую старость.
– Паяц! – я легонько его стукнула. – А теперь расскажи, что интересного у нас происходит на работе.
