Тишина окутывает нас как горящий пепел. Я не могу смотреть на Флоренс. Не могу поверить, что произнесла такое вслух. Я чувствую ее движение, ее тепло за спиной. Она совсем близко, но не прикасается ко мне. Я смотрю вниз, на людской поток. На процессию танцоров в ярких костюмах с перьями и блестками. Толпа по обе стороны дороги становится гуще. Гремит музыка, но даже она не в силах заглушить учащенное биение моего сердца.
– Я всегда надеялась, что если она умерла, то быстро. Безболезненно. Внезапно. – Я прислоняю голову к нагретому солнцем стеклу и представляю, как упираюсь в него лбом, пока оно не треснет. Как лечу по воздуху и падаю на раскаленный тротуар словно расколовшийся арбуз. – Как я могу смотреть ей в глаза, зная, что желала ей смерти?
Снова тишина.
Ярко-красная краска стыда после такого признания пропитывает одежду, окрашивает кожу, просачивается под ногти.
– Всё в порядке, – Флоренс берет меня за руку. Мы стоим плечом к плечу. Ее пальцы крепко сжимают мои. – Всё будет хорошо, – обнадеживает она, и в ее голосе такая уверенность, что я почти верю ей. – Годовщина – это всегда тяжело…
Мой язык словно из свинца. Если я расскажу Флоренс, что Оливия вернулась, придется сразу звонить в полицию. Я не могу поступить с подругой так, как родители поступили со мной. Не могу вывалить на Флоренс грандиозную новость и заставить пообещать молча нести эту тяжкую ношу.
Я открываю рот, еще не зная, что собираюсь сказать, когда сзади на журнальном столике вибрирует телефон Флоренс. Она отходит от меня и берет его в руки.
– Кто это? – взволнованно спрашиваю я: вдруг родители или Оскар пытаются меня разыскать.
– Никто, – слишком поспешно отвечает она.
– Кто? – Я подхожу ближе, стараясь разглядеть номер звонящего. – Это же твой агент.
Она нехотя кивает, телефон по-прежнему вибрирует в руке.
– Я жду звонка насчет обсуждения следующей книги Ноя Пайна, но…
– Ответь.
– Кейт…
Я беру у нее телефон, нажимаю кнопку ответа и возвращаю обратно. Флоренс одаривает меня легкой благодарной улыбкой, одними губами шепчет: «Я быстро» – и исчезает в коридоре.
Я возвращаюсь к окну и снова смотрю на улицу. Что я здесь делаю? Я должна быть с Оливией. Возможно, если я сейчас вернусь к родителям, то смогу убедить их позвонить в полицию. Как только пройдет шок от возвращения Оливии, родители поймут, в чем дело. Вызовут полицию, чтобы можно было начать расследование и найти похитителя. А если тем временем он вернется за ней?
Меня охватывает паника: я должна идти. Я должна…
В животе начинается спазм.
Внизу на улице толпа медленно движется по тротуару в хвосте процессии. Все смотрят на выступающих. Все, кроме фигуры в черном: черные джинсы, черная куртка с капюшоном. Слишком теплая одежда для летней жары. Слишком широкие плечи, чтобы этот человек был женщиной. Слишком высокий рост. Он смотрит прямо на мезонет. Прямо на меня. Вокруг него толпа. Он – черная дыра в разноцветном бушующем людском море. Солнечные блики пляшут на его венецианской маске. Я уже видела ее раньше. Этот длинный нос и яростно нахмуренные брови преследовали меня в ночных кошмарах. Маска не черная, как показалось мне в темноте на лестничной площадке, когда он похищал мою сестру. Она темно-синяя. Самый глубокий, самый темный оттенок синего.
Удавка страха захлестывает грудь, пока я не перестаю дышать. Мне снова десять, я в оцепенении наблюдаю, как он крадет мою сестру. Наблюдаю, как он разрушает мою жизнь.
