— Ну и что вы творите, Надя? — сверкает она своими зелеными глазами и слегка прищуривается.
Я начинаю нести что-то несусветное в свое оправдание, свалив в кучу все свои проблемы и завершая этот поток хаоса упреком в ее скором отъезде.
— Хотите со мной? — внезапно предлагает она, а я изумленно хлопаю глазами.
— Вам это необходимо, такого рода практика может помочь совершить качественный рывок в осознании себя и своего тела.
Она выпускает мои руки, укладывает ладони мне на колени и очень медленно начинает скольжение по внутренней стороне бедра.
Задерживаю дыхание, потому что то, что она делает, совершенно выходит за рамки нормы.
Ма-а-амочки!
Давление на бедра усиливается, и когда ее руки достигают моего паха, большой палец правой руки бесстыдно проходится у меня между ног снизу вверх.
Взвизгиваю, пытаясь отстраниться, но она перехватывает меня за пояс второй рукой, не позволяя сдвинуться, и внимательно вглядывается в мое лицо.
— Не бойся, я просто хотела проверить степень твоего сексуального напряжения, — объясняет мне мудрая наставница, десять секунд назад имевшая взгляд безжалостной похотливой хищницы.
Пытаюсь сглотнуть, но ничего не выходит, потому что сердце от страха колотится так, что вся внутренняя штукатурка осыпается пластами.
— Давай на «ты»? — предлагает она, а я с ужасом представляю, чего мне это будет стоить. Перед глазами возникает картинка «18+» с нами в главных ролях. Меня передергивает. Ольга же, как ни в чем не бывало, продолжает:
— Даже не сомневаюсь, что поездка сможет снять часть твоих проблем, — опять этот манящий изумрудный взгляд. Это, вообще, нормально? Она замолкает, ожидая моего ответа, а я, не задумываясь, выдаю то, что ответила бы и в случае отсутствия предыдущей сцены:
— Я не могу это себе позволить, у меня недостаточно средств.
— А если средства не проблема? — хитро улыбается она, и я опять чувствую, что меня загоняют в ловушку.
— У меня дети! — бросаю я свой главный козырь.
— И у тебя мама, которая, уверена, с радостью тебя подменит.
— Без радости… — бубню я.
— С радостью, дорогая, с радостью, — смеется она, и этот смех каким-то образом возвращает мое доверие.
Как она это делает?!
— Хорошо, нет, так нет, — отступает, а мне вдруг становится так тоскливо, как будто у меня отняли что-то, чего я даже не успела попробовать!
— Я могла бы попугать тебя историями, которые обожают рассказывать наши психологи и гинекологи клиенткам за тридцать, но не буду. Скажу только, что чем раньше ты приведешь в согласие это, — рука ложится на мой лоб, — и это, — вторая рука опускается в центр моей груди, — тем быстрее тебе станет все равно, как долго я буду отсутствовать. Потому что все это только…
— Внутри меня, — продолжаю я, срываясь на плач, который рваными всхлипами исторгает из меня напряжение, копившееся последнее время. И все то время, пока я рыдаю, она просто держит меня за руку.
— Ну, или хотя бы так, — кивает она мне, когда я ладонью вытираю слезы с лица. — Почему у тебя до сих пор нет мужчины? — повторно выбивает почву из-под ног.
Я что, и это успела выболтать в своем припадке откровенности?
— Я не могу просто так, — отвечаю, все еще шмыгая носом.
— А ты пробовала? — поддевает она. — Понятно, — делает заключение, заводя глаза. — Ничем не подкрепленные заявления не имеют силы, но я больше чем уверена, что даже если бы тебе понравилось, ты бы все равно нашла оправдание в соответствии со своей установкой. Вывод: меняй установку!
