– Слушаю!
– Здравствуйте, Артем Максимович, – сказала я в трубку после того, как услышала в ней короткое и хлесткое слово. – Это Артемида Карамзина.
– Я узнал вас, Артемида, – ответил мужчина участливо. – Как вы?
Со мной все было более чем хорошо.
– Расскажите, как папа, пожалуйста, – попросила я вместо ответа.
За два дня не могло измениться ничего, каким бы классным ни был адвокат. Потому что папа напал ни на какого-то местного «царька», а на прокурора Московской области. Бабушка ошиблась в этом. Но облегченно выдохнула, прошептав, что у страха глаза велики. Она еще не поднималась с постели, но ей точно стало лучше, потому что я, проснувшись сегодня, слышала, как она бранит громкоголосого петуха.
– Мы ищем очевидцев произошедшего, но мне пока нечем обрадовать ни себя, ни вас. Время было позднее и как водится никто и ничего не знает. Слово прокурора весит больше, чем показания соседей, коллег и кого бы то ни было еще.
– Но вы виделись с ним? Что он сказал?
Я напряглась, ожидая услышать то, что все произошло из-за меня. Но адвокат сказал другое.
– Сказал, что был не в себе и цитирую «в голове все как помутилось».
Легче мне не стало. Отец выгораживал меня.
– Но ведь он ничего не сделал ему?
– Тут все очень сложно, Артемида, – замялся юрист. – Прокурор говорит о том, что у вашего отца был нож, Павел Сергеевич отрицает это и говорит, что пришел все выяснить на словах. Но как говорилось про слово прокурора…
Я не верила в то, что папа оказался настолько безумен.
– Когда он уходил он просто запер меня, – сказала я, постаравшись вспомнить все, что видела и слышала в тот вечер. – Он не брал нож.
– Я верю вам.
Я хотела объяснить юристу, что мои слова это не просто попытка выгородить родственника, а чистая правда.
– Понимаете у нас ящик туго открывается и это невозможно сделать без усилия. Шум стоит при этом, как будто двигаем не ящик, а целый шкаф.
Меня вдруг осенило.
– Но вы ведь проверили? Ваша помощница Ира была у нас на квартире и должна была посмотреть на месте ли ножи. Их всего четыре. Три для овощей и масла, а четвертый самый большой с зеленой ручкой и длинным лезвием для мяса.
Пока я говорила в трубке становилось то очень тихо, то вновь возобновлялось шуршание. Я поняла, что Артем Максимович отключал микрофон, потому что под конец он спросил:
– На месте?
Он разговаривал со своей помощницей. Я общалась накануне с девушкой, объясняя, где и какие вещи находятся, чтобы их можно было собрать в СИЗО.
– Они на месте, но пока это ничего не меняет.
– Как это? – удивилась я и даже покачала головой.
– Он мог найти нож – объяснил адвокат и тут же поспешил объяснить. – Поэтому мы обыщем все помойки этого района, чтобы убедиться в обратном.
– Но ведь у него не было возможности выбросить его! Вы сами говорили, что его практически тут же взяли под стражу.
Он продолжал говорить, объясняя, что это нужно сделать обязательно, потому что это две совершенно разные статьи и в одном случае можно отделать «легким испугом», а в другом загреметь на десять лет в места не столь отдаленные.
– Скажите: зачем он делает это?! – спросила я, не сдержавшись. – Зачем он врет?
Мне было ясно, что мой отец не таков, а еще то, что кто-то гадостит и отрывается за прошлое.
– Он не скажет нам, но то, что здесь присутствует личный мотив – то несомненно и это осложняет все. С ним не получится договориться или откупиться.
