– Я вообще-то пришла позвать вас погулять в сад, – я пошарила рукой по креслу, нащупала прямоугольник огнива, но не стала доставать его, а наоборот запихала поглубже. – А курить, как вы знаете вредно.
– Я всю жизнь курю и видишь до скольких лет прожила?
Хороший аргумент.
– А могли бы прожить еще дольше, – ответила я, а потом поднялась. – Пойдемте прогуляемся.
Бабушка задержала на мне тяжелый взгляд.
– Почему не ходишь гулять ты? – сказала она, кивнув чему-то своему. – Ладно я, по макушку закопанная в своих переводах.
Меня заинтересовала эта информация. На скольких языках говорит бабуля?
– Потому что не люблю делать этого в одиночестве, – ответила я, наблюдая за тем, как поднимается бабуля. – Раньше я гуляла с подругой, а теперь…
– В одиночестве нет ничего плохого, – ответила Аделаида, направившись к двери. – Но ты могла бы пригласить ее к нам. Я совершенно не против гостей, если только они не шумят, как эта ужасная птица.
Я повела губами, решая говорить ли бабушке о том, что произошло между мной и Лизой.
– Дима мог бы привезти ее к нам, – продолжала говорить она, опираясь на клюку.
– Не надо ее привозить, – возразила я, вырвавшись из мучительного придумывания более-менее сносной формулировки почему этого делать не стоит. – Мы поссорились.
Я перевела дух и именно в эту минуту решила, что с бабушкой буду также честна и пряма, как и она со мной.
– Будь мудрее – пойди на примирение первой.
– Нет. Только не теперь, когда папа в тюрьме.
Бабушка повернулась ко мне, вопросительно приподняв бровь.
– Если бы не она, то этого всего не случилось бы, – сказала я, как никогда четко осознав, что уже не смогу простить подругу.
Лизавета могла объясниться и извиниться, но только не теперь. Развязала ее длинный язык злоба или глупость отныне это не имело совершенно никакого значения.
– Вот даже как.
Аделаида Григорьевна поправила вязаный кардиган, а потом махнула палкой в сторону той самой крошечной беседки с видом на высоченные и острые пихты.
– Мой первый муж посадил их здесь, – сказала она, поглядев на деревья. – Он любил эту страну, наверное, даже больше, чем я, но перед посадкой этих кустов сказал, что в саду должно быть что-то, что будет напоминать ему о родине.
Она похлопала по месту рядом с собой.
– Присаживайся и расскажи мне эту историю. Признаться, я питаю к ним большую слабость.
Я присела на качели, подхватила плед и укрыла им свои ноги и бабушки. Картинка между нами покачнулась, подхватив порцию холодного ветра и аромат расположенных рядом кустов роз.
– Но прежде, чем ты сделаешь это – бабушка вздохнула и покрутила палку в руках. – Хочу поставить точку в нашем споре по поводу твоего гардероба.
Она все-таки вернулась к этой теме. Мне не удалось отвлечь ее.
– Твоей мамы нет в живых, и она уже теперь не сможет развить у тебя чувство вкуса и стиля. Еще год и ты станешь совсем взрослой. Будешь поступать в ВУЗ…
Аделаида бросила вопросительный взгляд, а мне отчего-то стало смешно. Я поспешно кивнула, не сдержав улыбки.
– Буду-буду! – заверила я, решив оставить уточнение куда именно на потом. – Обязательно!
Бабушка забросила палку в кусты, так и не найдя куда деть ее. Получилось у нее очень плохо, словно она только и делала, что играла в городки.
– Ты же не пойдешь в институт в этом? Или в каких-нибудь рванных джинсах? Надо заявить о себе и почему не начать делать это уже сейчас?!
Я кивнула, задумавшись над ее словами. Что-то было в них. Вдобавок мне понравилось, что она ничего не сказала ни про отца, ни про качество одежды, ни про общее финансовое состояние нашей семьи.
