– Признайся, ты тоже участвовала в этом? – она потянулась к мундштуку, взяла его в руку, но зажигать не стала.
Она стала дирижировать им, а потом отбросила в сторону.
– Общалась с адвокатом и была в курсе всех дел?
– Да. Он ведь мой отец.
Аделаида Григорьевна отвернулась, видно, что пожевала губами, а потом обратила свой взор на меня.
– Все верно. Он твой отец. А они? Избегают меня. Один прикрывается своими ненаглядными травками и выжимками, а другая вдруг бросилась в шоппинг.
Бабушка прошлась по мне взглядом.
– Но ее правда – тебе надо обновить гардероб, Артемида.
– У меня все есть, – возразила я, но в глубине души согласилась с ней.
Я отличалась от всех домочадцев в доме. Исключение составляли те дни, когда я ходила в подаренном Мариной костюме.
– Почему ты отказываешься, детка? Ты чувствуешь себя обязанной и должной в такие мгновения?
Я кивнула, а потом приблизилась к ней и села в соседнее кресло рядом с ней. Так она не могла рассматривать меня, а я бы перестала краснеть.
– Забудь об этой чепухе, Артемида, – деловито продолжила бабушка, поискала мундштук и взяла из вазочки новый. – Мы долго не общались с тобой.
Я знала, что она скажет мне, но несмотря на «серьезность» озвучиваемых доводов ничего не могла поделать с собой. Я жила с ними слишком мало, чтобы воспринимать их поступки как должное. Вдобавок ко всему меня беспокоила последующая реакция папы. Я еще не могла забыть его слов, что он бросил мне напоследок. Он обязательно решит, что я «продалась» семье, с которой он предпочел не иметь никаких дел почти два десятилетия.
– Марина играется в куклы и на то есть определенные причины.
Я была в курсе их, но предпочла промолчать, предлагая ей довести начатую мысль до конца. А еще не сдавать Марину, потому что мне показалось, что бабушка будет недовольна тем, что она откровенничает о таком.
– Но она делает это от чистого сердца. Уж поверь мне.
– А вы? Почему предлагаете это? Из-за чувства долга?
Ее ответ мог быть поводом для отказа. В конце концов я не обязана была соглашаться с кем бы то ни было, какими бы обоснованными не были суждения.
– Причин великое множество, начиная с того, что я совсем не участвовала в твоей жизни и не имела возможности повлиять на твой вкус, заканчивая тем, что ты обносилась, девочка.
С Аделаидой Георгиевной было не просто – это факт. У бабушки была не только прямая осанка, но и взгляд на мир.
– Говорю так как есть, Артемида. Я уже в том возрасте, когда могу позволить себе это.
Что-то подсказывало мне, что бабушка лукавит и она была такой всегда. Иначе, почему родители сбежали от нее куда подальше?
– Приучай себя жить достойно с самого начала и лучше откажи себе в ириске на ночь, чем ходи в латаных вещах или не дай Бог тех, что с чужого плеча.
– А что плохого в жизни старых вещей?
– Ничего! – бабушка стала поднимать книги и журналы в поисках чего-то. – Кроме того, что пусть носят после тебя.
Я не поняла ее.
– Артемида, посмотри у себя зажигалку.
Вот что было вредной привычкой, а не возможность дать жизнь старым вещам.
– А почему вы просите меня, а не Леонида или Марину?
– Она не хочет с ними гулять – Люся повела меня к выходу. – Да и они с ней тоже.
Ее ответы удовлетворили меня и признаться честно заинтересовали. Я побаивалась бабушку, потому что не хотела ляпнуть еще что-то, а вот почему они вели себя так?
– Вот и выясни это, – сказала Люся, как будто подслушав мои мысли, а потом пояснила. – У тебя на лице все написано.
