Похолодев внутри, перевела взгляд на разбросанные листы:
– А что это за бумаги?
– Какие-то векселя, документы… – заглянув в один из конвертов, ответил Матвей. – Но какой нам от них прок?
Значит, всё впустую? Значит, всё это было зря. И я убила человека из-за какой-то ненужной кучи бумаг?
Горестно прикрыв глаза, вновь и вновь представляла перед глазами ту картину, когда ударяю Джастина по голове. Боже, зачем я это сделала? Зачем?
– Пошли, – взяв меня под локоть, Матвей первый выглянул за дверь. – Нужно скорее выбираться отсюда.
– А как же он? – оглянувшись в сторону распростёртого на полу тела, тихо спросила я.
– Да забудь ты о нём. С каких это пор ты начала жалеть олигархов? С тех пор, как раздвинула одному из них ноги?
Меня словно опалили изнутри.
– Какой же ты идиот! – яростно прошипела, желая как можно скорее остаться в одиночестве. Но всё же лежащий посреди комнаты мужчина никак не выходил из головы. – А если он жив?
– Значит, прислуга ему и поможет. Будь уверена, за ним есть кому присмотреть, а вот что будет с нами, если мы попадёмся?
Сглотнув, я наконец-то сдалась.
Действительно, Джастин никогда не останется один, а вот меня в тюрьме будут жрать крысы и всем ровным счётом будет попросту на это плевать. Поэтому, чтобы избежать дальнейшей расправы, мы поспешно выбежали в коридор, бесшумно спустились в холл первого этажа и тайком выбрались на улицу.
– Я оставил машину недалеко от ворот, – шепнул мне на ухо напарник.
Кивнув в знак того, что услышала, я поплотнее прижала к себе чёрную шёлковую простынь. Конечно, бегать так по улице вовсе не хотелось, но и на переодевания времени тоже не осталось.
Центральная дорога к воротом была освещена и находилась под видеонаблюдением. Поэтому, держась лишь тёмных мест, мы наконец-то подобрались к невысокой железной ограде.
Матвей первым преодолел барьер. Спрыгнув прямо напротив чёрного автомобиля, он поспешно подбежал к нему и завёл мотор. Заметив, что я по-прежнему сижу на пике ограды, запутавшись в складках своей простыни, он поспешил на выручку.
– Давай помогу, – предложил он и спустил меня на землю.
Подбежав к машине, Матвей открыл переднюю дверцу и, ещё раз осмотрев меня с головы до ног, решительно приказал:
– Кидай всю одежду на заднее сиденье. Потом переоденешься.
Послушно кивнув, я закинула вещи назад, как вдруг заметила, что по-прежнему сжимаю в своей ладони ту злосчастную вазу. Брезгливо откинув её от себя, отошла на пару шагов.
– Ты что делаешь? – заметив этот поступок, вмешался Матвей. – Деньги нам сейчас нужны как никогда, а эта вещица, между прочим, очень дорогая. Возьмём её с собой.
– Нет, – резко запротестовала в ответ. – Я не могу.
– Зато я могу, – прекратив бессмысленный спор, решительно проговорил он и поднял с земли предмет.
Сев в машину, Матвей дождался, пока я устроюсь рядом, и со всей силы надавил на педаль газа, оставляя роскошный особняк далеко позади.
По дороге никто из нас не проронил ни слова. Матвей уже точно размышлял над новой операцией. А в моей голове мысли кружились спутанным роем. Ч думала обо всём сразу: о том, что так и не разбогатела, о том, что столько усилий было возложено впустую, о своём первом поцелуе, о том, как впервые переспала с мужчиной, которого сама же и убила.
Видит Бог, мне есть за что не любить толстосумов, но такого я не хотела. Не хотела брать такой грех на душу…
« – Прости…» – вдруг вспомнились ранние слова Джастина.
