– Я не знаю, – тихо выдавила в ответ. – Я ничего о нём не знаю.
– Твоему приятелю лучше сразу утопиться в волнах океана. А вот тебя мне жаль: такая ещё молодая… – отпустив мои волосы, охранник отошёл на шаг к двери. – Так где он? Может, всё-таки вспомнишь?
Мне показалось, что играет заезженная пластинка.
– Не знаю, – вновь тихо отозвалась я. – Я ничего не знаю…
Досадливо покачав головой, мужчина вышел из камеры и, заперев за собой решётчатую дверь, вернулся к своему столу.
– И охота тебе тянуть лямку за двоих? – послышалось издалека его тихое бурчание. – Вот дурёха.
Безразлично вздохнув, я вновь погрузилась в пленительные волны успокоительного забвения. Плевать, что мне грозит в дальнейшем. Абсолютно. Главное, чтобы сейчас просто оставили в покое.
Проснувшись от громкого цоканья высоких шпилек по каменному полу, устало приоткрыла глаза. Увидав неподалёку от своего лица красивые дорогие босоножки, тут же догадалась о своём первом посетителе.
– Дрянь! – чёткий голос Ирис Томпсон раздался откуда-то сверху. – Змея! Ободранка!
– Это все слова, которые находятся в вашем словарном запасе? – усмехнувшись сквозь боль, насмешливо поддела я.
Мне было не по силам повернуть голову и посмотреть на свою бывшую хозяйку, но в одном я была уверенна точно: лицо жены моего отца сейчас искосилось от ненависти и злобы.
Стоя по ту сторону решётки, блондинка на самом деле едва не подавилась от возмущения.
– Клянусь, – словно настоящая гадюка прошипела она, – ты расплатишься за содеянное. Ты сгниёшь в тюрьме. Сгниёшь!
– Ну ладно, хватит, мама. С ней разберётся полиция, – послышался тихий голос Чарли. – Пойдём отсюда. Пойдём.
– Ты ещё пожалеешь, что пришла в наш дом! – уже издали прокричала напоследок разъярённая Ирис. – Пожалеешь!
Тихо хмыкнув себе под нос, я вновь не заметила, как погрузилась в глубокий сон. На этот раз меня разбудил ледяной озноб, колотящий всё тело. Вскользь обратив внимание на гусиную кожу своих рук, не спеша приподняла голову и посмотрела на сидящего за столом охранника.
– Мне холодно, – произнесла, стуча зубами.
– А мне-то какое дело? – выглянув из-за широкой страницы газеты, недовольно произнёс мужчина.
– Пожалуйста, дайте мне одеяло, – ненавидя себя за свой слабый тон, отозвалась я. – Мне холодно.
– Не положено, – твёрдо проронил охранник, вновь углубляясь в чтение. – И вообще, в твоём нынешнем положении ты ещё спасибо должна сказать за такие райские условия. Другое будет дело, когда ты попадёшь в Вашингтон. Вот там ты наконец-то почувствуешь всю сладость тюремной жизни.
– В Вашингтон? – непонимающе переспросила его.
– Ну конечно, в Вашингтон, – вновь выглянув из-за газеты, усмехнулся мужчина. – Тебя переведут туда. Так что радуйся, до этого дня у тебя ещё есть около двух недель. А пока расписание в суде заполнено на несколько недель вперёд, – протяжно вздохнув, оповестил он. – Как будто у меня работы больше нет, чем сидеть здесь целыми днями и тебя охранять.
Ничего на это не ответив, я лишь вновь опустила голову и прислонила горячий лоб к прохладному полу. Закрыв глаза, попыталась сосредоточиться на чём-нибудь приятном, чтобы хоть на время забыть о боли, но ничего не получалось. Терзаясь беспрерывной дрожью снаружи и беспощадным огнём внутри, я пролежала так несколько часов.
И вновь новые размеренные шаги прервали моё спокойствие. Прислушиваясь к каждому тихому стуку, отчётливо передаваемым каменным полом, с лёгкой тенью безразличности приоткрыла глаза. Шаги прекратились, и теперь передо мной стояла пара до блеска начищенных чёрных туфель. С трудом повернув голову, я прошлась взглядом по такого же цвета брюкам и не застёгнутому пиджаку и, наконец, заглянула в лицо своего нового посетителя.
