— Нечего делать? — все же спросил он.
— Да, я уезжаю в город и развожусь, — честно и серьезно призналась я, потому что не сомневалась в принятом решении ни на секунду.
— Бывает, — кивнул он, а затем, улыбнувшись краешком губ, заговорщицки произнес: — Может, ко мне? Чаю теплого попьем. А то вы долго без шапки, должно быть, очень замерзли, как бы не заболеть, — покачал майор головой.
— Ко мне можно на «ты», — натужно улыбнулась и согласилась на чай.
Возможно, хотя бы кружка теплого травяного напитка подарит мне необходимое тепло. Вдруг мне полегчает и грудь перестанут сковывать обручи боли, плотно спеленавшие меня по рукам и ногам и впрыскивающие своими шипами в мою кровь яд, одновременно парализующий и поджигающий мои конечности, заставляющий биться в предсмертной агонии.
Я не знала, что чувствуют люди в момент смерти, но каждое прожитое мгновение казалось, что именно то самое. Причем обычный человек имеет шанс всеже скончаться и больше не жариться на адовой сковороде, а я умирала раз за разом, и, лишь ощущая необъяснимое тепло Самойлова, мне становилось хоть на чуточку, но легче.
5. Глава 4. Наше время
Вдох. Удар-выдох. Вдох. Удар-выдох. Левой. Левой. Правой.
— Виталий Сергеевич, простите, но там ваш отец…
Правой. Правой. Правой.
Поймал грушу и прислонился к ней лбом, успокаивая дыхание. Потренировался на славу, пот стекал ручьями, но вот раздражение не проходило.
— Что? — резко спросил и приготовился терпеть слуховую пытку, ожидая писклявого голоса.
— Ваш, ваш, ваш…
— Тебя заело? Четче!
— Сергей Григорьевич звонил уже пять раз, — промямлила помощница моей помощницы. Да где же черти носят Марию Павловну?
— И? — Я все же отошел от груши, которую многие считали лишь декором в моем кабинете, и, подойдя к бару, взял бутылочку воды.
— Ну ему очень сильно надо с вами поговорить, а вы не берете трубку. Я открутил крышечку на бутылке, и девушка вздрогнула от раздавшегося щелчка. Испуганный кролик, не иначе, еще чуть-чуть — и у нее начнет подрагивать кончик носа от страха.
— Где Мария Павловна? — задал закономерный вопрос и, поднеся бутылку к губам, начал жадно глотать воду.
Девушка округлила глаза и начала шевелить губами, не произнося ни единого звука. Ну так хотя бы голова не болела.
Хотя нет, даже так, без голоса, она меня бесила. Рыжая. Я терпеть не мог рыжих. И где только тетя Маша ее откопала?
Выкинул опустевшую бутылку в урну и, зайдя в отдельную зону кабинета, не предназначенную для посторонних, стянул брюки, кинул их в корзину для грязного белья, достал из шкафа чистую рубашку.
Перед тем как отправиться в душ, я все же выкрикнул:
— Я все еще жду!
— Простите! — завизжала девушка и затараторила, будто опомнившись. Да что за нафиг, она еще и частит в своей речи. Как же меня это раздражало. Двойной комплект — нате, пожалуйста.
— Мария Павловна поехала в вашу новую квартиру, на встречу с дизайнером.
— Ясно. Свободна.
Послышались шаги, а я стоял и отсчитывал секунды, когда же до девчонки дойдет. Дверь приоткрылась, секунда, вторая, третья…
— Виталий Сергеевич! — А затем топот ног, и вот девушка забежала в мое личное помещение и опять замерла каменным изваянием, уставившись на меня, стоящего в одних боксерах.
Детский сад. Ясельная группа. Я поднял брови, поторапливая безмозглое юное создание.
— Ваш отец — что ему сказать? Почему вы не отвечаете на его звонки?
— Ничего.
