Когда Магомед уезжал, Сулим, которому лишь на днях исполнилось восемнадцать, буквально умолял брата взять его с собой. Но Магомед был непреклонен:
– И на твой век войны хватит. А пока оставайся в доме за хозяина, мать и сестёр береги.
Мать и сестёр беречь, конечно, надо. Но и за отца отомстить тоже надо! Почему Магомед едет, а ему, Сулиму, придётся сидеть с женщинами? Точно за женский подол прячась?! Не пристало это настоящему мужчине!
Не сумев уговорить брата, осенью явился Сулим в военкомат с просьбой принять его в ряды российской армии и незамедлительно отправить в Чечню. Подготовки никакой проходить ему не надо. Какая подготовка? Он хоть теперь все нормативы выполнить и перевыполнить готов! Стрелять ещё мальчишкой выучился, когда отец жив был. Да и брат спуску не давал. Сулим был уверен, что главное попасть в Чечню, а там уж он найдёт брата и дядю, и те вынуждены будут принять его в батальон N.
В военкомате давно уже не встречали подобного рвения и, посовещавшись, решили просьбу горячего парня удовлетворить: в конце концов, сам хочет человек ехать в это пекло – к чему ж мешать ему?
Матери и сёстрам о том, куда едет, Сулим не сказал. Наврал, что по делам в соседнюю Башкирию с друзьями. Первое письмо родным он написал, уже оказавшись в Чечне: «Всё в порядке. Воюю. Скоро найду Магомеда и дядю Бувади, и будем мы все вместе. Не волнуйтесь. Берегите себя. Ваш сын и брат, Сулим».
Быть рядовым Российской армии Сулиму не очень нравилось. Из всей роты, в которой выпало ему служить, крепко сдружился он только с вологжанином Артёмом, мечтавшим стать музыкантом и вечно слушавшим плеер с дисками, вставив маленький наушник в ухо. В музыке Сулим смыслил мало, но ему нравилась благодушие и весёлость Артёма, сочетавшаяся в нём с отвагой и большой ловкостью. Артём любил риск и всегда с готовностью брался за самые опасные поручения. Таким был и Сулим. За острый язык и чрезмерную, доходившую до безрассудства удаль Артём нередко получал нагоняи от начальства, но это же начальство считало его одним из лучших солдат.
Из командиров недолюбливал Сулим старшину их роты, прапорщика Чурбанова, прозванного Артёмом «ёкарным бабаем». Прапорщик не стеснялся в выражениях и, кажется, прикладывался к спиртному, что особенно раздражало Сулима. Антипатия эта была взаимной. Как-то в сердцах Чурбанов назвал Сулима «басаевским шпионом». В ответ Сулим чуть было не набросился на него, но его удержал оказавшийся рядом Артём.
Так случилось, что по дороге на Грозной их рота проходила через родное село Сулима. С болью узнавал он родные края, разорённые войной, вглядывался внимательно, пытаясь отыскать отчий дом, но никак не мог найти. Здесь встретил Сулим старуху Зарему, жившую некогда по соседству с Сулеймановыми. Долго плакала она, похоронившая двух сыновей, узнав «сына Ахмеда». От неё узнал Сулим, что дом их сгорел, когда во время очередного боя попал в него снаряд…
Оказалось ещё, что, уходя из села, боевики заминировали поля вокруг него (те самые, некогда дававшие урожаи поля, на которых работали они с Магомедом ещё мальчишками!). Прежде чем продолжить путь взялись за разминирование.
Сапёр, молодой лейтенант, всегда сосредоточенный, методично обезвреживал обнаруженные фугасы. Он подчас пешком и впереди колонны шагал, проверяя, нет ли на пути растяжек. В тот раз было с ним несколько солдат (Артём и Сулим – как всегда, добровольцами) и старшина Чурбанов. Старшина, человек плотный, тяжело дышал и утирал пот с раскрасневшегося лица.
