– Я все время замечаю, как ты в нем пишешь, – сказал он.
– Там пустяки, – быстро ответила Сорока.
– Ты – писательница, Маргарет?
Была ли она писательницей? Только если так можно сказать про писанину о выдуманных мирах.
Ладно, об одном выдуманном мире.
О месте, которое она знала так же хорошо, как и свой настоящий город. О месте, куда она возвращалась снова, снова и снова.
О единственном месте, где она была как дома.
– Не совсем, – ответила Сорока.
– Это не мое дело, – сказал учитель, – но если ты когда-нибудь захочешь поделиться и дать мне почитать, я буду польщен.
До того как он зашел в класс, Сорока написала в желтой тетради одну новую строчку: «В Близи я смогу защититься от людей, которые причинили мне боль».
– Я подумаю, – сказала она, имея в виду что-то вроде «нет, даже через тысячу миллионов лет».
* * *
За обедом все говорили о вечеринке в честь конца года, которую Брэндон Фипп устраивал в доме родителей. Желудок Сороки неприятно сжался, когда его имя просочилось в столовую и добралось даже до их столика с отбросами из отбросов. Только Бен заметил, как она пододвинула свой поднос Брианне, Сороке внезапно расхотелось есть. Он протянул ей контейнер с мелкой морковкой. Мать Бена по‐прежнему каждый день давала ему с собой обед. Иногда она даже писала короткие записки, от которых он улыбался, а сердце Сороки разбивалось на сорок семь миллионов осколков. Она взяла морковку и слабо улыбнулась Бену. Он толкнул ей остатки кофе.
«Все, что обо мне болтают, правда».
Почему она так сказала? И почему он ей не поверил?
«Потому что он – хороший парень», – поняла Сорока.
– Какой зашквар, все так носятся с этой вечеринкой, – произнесла Брианна.
– По-моему, для тебя это зашквар потому, что тебя не пригласили, – рассмеялась Клэр. Брианна бросила в нее картофельными чипсами.
– Я точно пойду, – объявил Люк. – Там будет весело.
– Брэндон Фипп однажды купил мне пончик с сахарной пудрой. Такой, с джемом внутри, – продолжила Брианна.
– Так это же здорово! – сказала Клэр.
– С запиской, в которой говорилось: «В следующий раз, когда у тебя протечет прокладка, можешь спереть все на пончик», – закончила Брианна.
– Тупость какая-то, – вмешался Бен.
– Джем даже не был красным. Он был фиолетовым, – добавила Брианна и пожала плечами. – Я все равно его съела.
– Значит, Брианна явно отпадает. – Люк рассмеялся. – Клэр – идет. Я – иду. А как насчет тебя, Мэгс?
Сорока подняла глаза от кофе, украдкой бросив быстрый взгляд на столовую.
А вот и они, сидят вместе, как обычно: Эллисон и Брэндон. В ту долю секунды, когда Сорока позволила себе взглянуть на них, Брэндон пил из банки газировку, а Эллисон изучала свои ногти.
Сорока отвернулась и заставила себя улыбнуться. На самом деле этому трюку она научилась у Эллисон.
Как вести себя так, будто тебя в этом мире ничто не волнует. Надо улыбаться, но не слишком широко, скорее, ближе к ухмылке. И еще чуть-чуть наклонять голову, как будто находишь все это занимательным.
Затем лениво отпиваешь кофе со словами:
– Я, скорее всего, не пойду.
И стараешься не воспоминать тот вечер. Последнюю вечеринку дома у Брэндона Фиппа, на которую ты ходила. Когда так напилась, что почти ничего не видела. Когда так напилась, что пришлось полагаться на чужую версию событий. Когда не доверяешь собственной памяти настолько, чтобы возразить.
Люк пожал плечами:
– Как хочешь. Хотя, я думаю, будет весело. Бен, а ты?
