(не)вернуть. Цена искупления - страница 13

Гнев снова вскипает во мне, как кипящая смола. Сергей знал. Шесть месяцев этот остолоп наблюдал за Викой, присылал мне фотографии её улыбок, её прогулок, её жизни в Англии и Италии, и ни слова не сказал о беременности. Я доверял ему как самому себе, а он умолчал.

Я не знал. Потому что сам запретил докладывать мне, если нет прямой угрозы. Сказал Сергею: «Не лезь. Никаких отчётов. Только если с ней что-то случится — немедленно сообщай». Хотел забыться. Дать ей свободу. Себе — тоже.

А теперь в ярости сжимаю руль, и внутри всё выворачивается. Она носит моего ребёнка. А я не знал.

***

Ресторан встречает приглушённым светом и запахом дорогого вина. Я прохожу к столику, Сергей уже ждёт меня, напряжённо сжимая папку с отчётами. Я не снимаю пиджак, сажусь напротив и смотрю прямо в его глаза.

— Почему ты не сказал? — спрашиваю глухо и резко.

Он сглатывает, нервно поправляя бумаги:

— О чём именно, Максим Сергеевич?

— О том, что Вика беременна! — резко говорю я, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться окончательно. — Ты следил за ней полгода и не доложил мне, что она носит моего ребёнка? Ты что, решил, что это незначительная деталь?

Сергей бледнеет, руки начинают чуть заметно дрожать.

— Я не был уверен, фотографии были только лица… живот она скрывала под одеждой. Я не мог докладывать без полной уверенности…

— Ты должен был знать! — рявкаю я, ударяя кулаком по столу. Несколько голов в зале оборачиваются, я не обращаю внимания, склоняюсь к нему ближе. — Ты для того и нанят, чтобы знать всё! Теперь рассказывай. Полностью и подробно. Где она была, с кем, что делала?

Он торопливо открывает папку, сбивчиво начинает:

— Первые два месяца в Лондоне, жила недалеко от Романа, но виделась с ним редко. Он присматривал за ней со стороны, ничего необычного. Затем переехала во Флоренцию, в небольшую квартиру у моря. Жила одна, ни с кем близко не общалась…

Я слушаю, и каждый факт о её жизни режет меня, как тупой нож. Одна, в чужой стране, с моим ребёнком, а я не знал. Пока я сходил с ума от одиночества, она вынашивала нашу дочь, жила рядом с морем, может быть, плакала ночами, так же, как я выл от безысходности в пустой квартире.

— Почему молчал так долго? — спрашиваю, еле сдерживая рвущуюся наружу агрессию. А рвать готов.

Сергей отводит глаза.

— Я боялся, что вы сорвётесь после истории с Алисой…

— Не смей упоминать её имя! — отрезаю я. В груди снова вспыхивает ярость. — Ты подвёл меня, Сергей. Завтра утром полный отчёт. Если хоть одна деталь будет упущена, пожалеешь.

Бросаю на стол купюру, резко поднимаюсь, не дожидаясь ответа, и покидаю ресторан. Свежий воздух бьёт в лицо, но я не чувствую холода — внутри бушует огонь.

Я вижу перед собой её глаза — злые, обиженные, полные боли. Её живот, в котором живёт наша дочь. Она ненавидит меня, и я заслужил это сполна.

Но теперь она здесь, и я больше не отпущу её. Пусть прогоняет, пусть сопротивляется — я не уйду. Не сейчас. Когда на кону самое главное в моей жизни — Вика и наши дети. Семья.

Сажусь обратно в машину, резко хлопаю дверью и заводя мотор, обещаю самому себе:

— Свобода? Хрен тебе, Вика. Ты моя, и дочка — моя. Я всё разрушил однажды, но теперь костьми лягу — ты не уйдёшь. Пока жив — не отпущу.

Девочки, вчера не смогла выложить главу, ребенок приболел. Комментарии читаю - вы супер! Спасибо за интерес к истории. Бью себя по рукам чтобы не спойлернуть в ответах... Завтра зачтем продолжение.