Не возомни себя Богом - страница 26

– Питер Форест неоднократно бывал у нас, это правда. Насколько мне известно, он взаимодействовал напрямую с Муном. – на этот раз заговорил Смит, забавно растягивая слова. Нелепая манера говорить в сочетании со своеобразной внешностью развеселили детектива.

– Какого рода информацию Мун передавал Форесту?

– Мун говорил, что Форест был очень дотошен, и требовал всю информацию, которой владел сам Мун. Это были и документы по назначенному лечению, дозировки, показатели больного, прогресс лечения, показатели его жизнедеятельности в динамике, а также полную его медицинскую карту.

– То есть, информацию из клиники, где проходило лечение он также передавал ему?

– В этом я сомневаюсь, поскольку у клиники есть собственный гриф секретности, и к их данным мы доступа не имеем.

Дальше общение со Смитом и Миллером пошло по стандартному сценарию. Из этого разговора стало ясно, что в своей работе Форест имел высокую степень свободы в работе и был на хорошем счету у Миллера.

Они говорили еще чуть более двадцати минут, не принеся Вильсону сколь-либо стоящих зацепок в расследовании.

Допрос окончился и Смит предложил проводить детектива к выходу.

Как только Томас и сотрудник технического отдела зашли в лифт, ни говоря ни слова, Смит незаметно вложил в руку Вильсона небольшой клочок бумаги, который тот, молча засунул в карман.

Выйдя на улицу детектив, наконец, прочитал послание забавного пухляка: «Мне есть, что вам рассказать. Грегори парк, около статуи, в субботу в 10.00».

Дэвид: каждому стаду нужен свой пастырь

После травмы мальчик серьезно изменился и это заметили все, кто общался с ним.

В двенадцать лет он вел себя как тридцатилетний, стал более спокойным и уравновешенным. Если раньше, несмотря на давление со стороны общины, которая строго следила за соблюдением церковных канонов, он позволял себе проявлять обычные для подростков его возраста чувство, то теперь описать его поведение можно было одним только словом – «ровно». Он походил на канатоходца, который трясущимися ногами балансировал на тонком шпагате, пока наконец не перешел на надежную твердую поверхность.

Еще больше родителей мальчика поразило, когда Дэвид настоял на том, чтобы все свое свободное от учебы и от домашних дел время проводить в местной церкви, помогая в уборке территории, сборе пожертвований и оказания помощи слабым или старым членам общины. Отныне он никак не пререкался и перечил воле родителей.

Однажды вечером, возвращаясь домой, после работы, он заметил, как бордер-колли семьи Каша, чьи владения располагались прямо за церковью, гоняла по полю овец. Он облокотился о забор и стал наблюдать за этим действом.

Из прочитанных книг он помнил, что стадное чувство в овцах так сильно, что они способны целым стадом прыгнуть с утеса. Кроме того, овцы выглядят столь беззащитными животными, что с трудом верится в их способность к выживанию без одомашнивания человеком. Такие медленные по сравнению с другими травоядными и практически не способные обороняться.

Он наблюдал, как овчарка обегала стадо, возвращая в него отбившихся овец.

Она оберегает их, потому что отбившиеся овцы рано или поздно станут добычей хищника. Но собака делает это лишь потому, что люди много поколений прививали ей это чувство ответственности. Но отнюдь не перед стадом, а перед хозяином – человеком, приручившим собаку.

В то же самое время, пастушья овчарка – это верный помощник человека. Она служит ему так верно, что, если человек прикажет ей, она, не задумываясь этих овец перегрызет.