А если и вынесут, то я, получается, вступлю в открытую конфронтацию с Дмитрием Сергеевичем. И раз уж ему наплевать на всё, кроме собственных желаний, не постесняется меня очернить, основываясь на моей же лжи. А ещё на том, что сама признавала влечение между нами, что напилась и в квартиру к нему попала, что ещё утром целовать себя позволила… В общем, там много чего можно приплести. Да и по факту изнасилования ведь не было, историку ничего не помешает сказать, что он думал, я согласна, раз не сопротивляюсь. И что когда оттолкнула, догонять не стал.
Морщусь. Ну и пусть ту ситуацию не развить, мне не то чтобы надо было. Может, там и вправду моя ложь сильно сыграла, и Дмитрий Сергеевич решил, что раз я в клуб пришла, то только того и хотела. Пусть и чётко дала понять, что не с ним в любом случае — но его эго, видимо, оказалось не способно это вынести. Другой причины нападать на меня я и представить не могу.
Как бы там ни было, чётко я знаю одно — не позволю случившемуся влиять на мою судьбу.
Я пойду в универ, сдам чёртову историю, справляюсь со всеми испытаниями. А потом забуду о том, кто такой Орлов и что он вообще существует. Любой ценой забуду.
****************
Дверь кабинета распахнута. Не просто приоткрыта, а вот именно что открыта приглашающе. Будто Дмитрий Сергеевич опасается, что в противном случае я просто зайти не смогу, что наткнувшись на первое же препятствие в виде необходимости постучать или повернуть ручку, предпочту уйти.
Усмехаюсь. Ну вот, начинаю уже приписывать ему то, чего нет. Неужели хочется хоть как-то оправдать его перед собой? Типа мне будет легче, если он раскаивается?
Как бы не так. Во-первых — нет, легче от этого не будет, а во-вторых... Когда я оттолкнула историка в первый раз, тот снова ко мне потянулся, да и вообще, первое время за запястья меня держал. Очень даже настроен был довести всё до конца. Если бы я ему между ног не лупанула, то, может, и сбежать не смогла бы.
Ну да, он вчера звонил. Но вряд ли чтобы спросить о моём самочувствии или о том, как я до дома добралась. Пора быть реалисткой. Орлову нет дела ни до чего, кроме собственных желаний.
— Добрый день, — слышу я вдруг его непривычно мягкий голос и только тогда понимаю, что уже вошла в кабинет.
Всё это время я смотрела вперёд скорее невидящим взглядом, но стоило историку заговорить, как он тут же отчётливо материализуется передо мной, поднимается с кресла, пару шагов ко мне делает.
Одет в чёрную рубашку, верхние пуговицы которой небрежно расстёгнуты. Ниже не смотрю — и так в голову ударяет воспоминание, как его руки залезали мне под платье, как губы терзали мои, как…
Сглатываю, когда мы неожиданно сталкиваемся взглядами. Так Дмитрий Сергеевич на меня ещё не смотрел. Слишком внимательно, напряжённо как-то, почти даже робко в то же время. Странная смесь. Не выдерживаю и отвожу взгляд.
— Ваш пиджак, — сухо выдавливаю, протянув ему пакет.
Помню, как чуть ли не остервенело запихнула пиджак в первый же попавшийся пакет, хотя изначально, в тот день, когда в нём возвращалась, думала так же прийти в следующий раз и с плеч снять. Но сегодня от одной такой мысли передёрнуло, да и вообще, перед самым выходом только залезла в шкаф. Хотя с самого начала подсознательно помнила, что пиджак вернуть должна. Просто не могла даже смотреть на него, тем более касаться. К тому же, там презервативы в кармане были, красноречиво напоминающие, что Дмитрию Сергеевичу от меня надо.
