Где-то в глубине души приходит осознание, что король и вправду был очень деликатен со мной, не позволяя ничего лишнего. В какой-то момент я сдаюсь, не в силах сопротивляться оглушающей страсти и охватившему меня огню, и отвечаю на поцелуй с не меньшим энтузиазмом. Он - победитель, захватчик, завоеватель. Это его право: взять то, что нравится. Вырвавшийся из груди стон он ловит своими губами, сделавшимися вдруг невероятно нежными - и отпускает меня. Я моргаю ошарашено, трогая опухшие губы, а затем со всей силы бью его ладонью по лицу. На бледной щеке ярко отпечатывается алая пятерня. С ужасом отшатываюсь и жмурюсь - что я наделала? Сейчас он ударит меня в ответ, а сил в его руках очень много - я уже узнала это. Но Аяз только берет мою руку и нежно целует ладонь. Стыд обрушивается на меня: лучше б ударил!
Отпускает меня и совершенно спокойно (словно на его лице не краснеет след от оплеухи) раздает указания на славском:
- Мертвяков оттащите в сторону. Мужиков вяжите покрепче. Женщину возьмете с собой, лично сдадите полиции. У нее обе руки сломаны. Не думаю, что она доставит проблемы. Я останусь с этими... подожду подмогу. Да пришлите мне коня. Если получится - к утру догоню вас. Не выйдет - оставьте мой багаж на постоялом дворе.
Я молча наблюдаю, как Аяз закрепляет повязку на животе Герхарда, как успокаивает лошадей, как переворачивает тела разбойников, как проверяет веревки у связанных бандитов. Затем он поднимает с земли хлыст и легким, едва уловимым движением запястья посылает его вперед, переламывая сухое деревце. Несколькими ударами кнута деревце крошится в щепу. Конюх (который маг) зажигает огонь. На лицах разбойников ужас.
Герхард берет меня за плечо и заталкивает в карету. Где-то щебечут птицы, радостно светит солнце. Меня только что целовал самый страшный человек в мире. О богиня!
Я, кажется, застонала, уронив лицо в ладони, но Герхард довольно грубо оборвал моё саможаление.
- Подумаешь, поцеловали её, - буркнул он. - Как будто в первый раз. Не сдержался мужик, да и кто бы на его месте сдержался? Степняк один всех раскидал, надо было ему пар спустить, а тут ты - цветочек свежий. Он же на тебя всю дорогу пялился, ты ему приглянулась, вот и взял своё. И то ничего лишнего не совершил, да и ты ему ответила.
Я отвернулась к окну и зажмурилась, пытаясь сдержать брызнувшие из глаз слёзы. За что он со мной так? Разве я гулящая женщина? Я ведь даже с королем себе не позволила, только невинные поцелуи! Впрочем, внутренний голосок мне напомнил, как я вспыхнула от грязного, грубого поцелуя степняка: если бы меня подобным образом поцеловал Эстебан, я б и не подумала жаловаться. И ни за что бы его не остановила - я доверяла ему полностью. Так что это не я блюла свою честь, а он меня щадил.
- Что, девочка, не по душе тебе взрослые игры? - раздался насмешливый голос вдовы. - И правильно, не суйся. Такому мужчине нужна настоящая женщина, а не выпускница пансиона при монастыре!
В ее голосе мечтательное восхищение, как будто не Аяз переломал ей руки!
- Зубы лишние? - скучающе спрашивает у Милисенты кучер. - Ты поговори еще, поговори, я поправлю тебе улыбку.
Вдова молчит, а на губах у нее снисходительная усмешка. Она смеется надо мной, и поделом. Зря я играла с огнем!
Я невидящим взглядом утыкаюсь в окно. Мне горько и стыдно, я чувствую себя оскверненной. Но самое страшное - я бы хотела пережить этот поцелуй снова. И сниться в полнолуние мне будет теперь не Эстебан. Только бы никогда не видеть степняка снова! Я не переживу, если кто-то узнает о моем позоре!
