Неандертальцы. Недооцененные конкуренты Homo sapiens - страница 2

Как многие из тех, кого мы считаем «другими», неандертальцы не избежали участи сделаться уничижительной кличкой, некоторое время довольно популярной. В этой книге мы не претендуем на то, что сможем исправить это словоупотребление, но надеемся вернуть некоторое достоинство тем, кому мы пришли на смену. Неандертальцы всегда казались слишком похожими на нас, отчего западный обыватель испытывал беспокойство. Их имя вызывает в воображении образы мускулистых, но туповатых пещерных людей, полагавшихся на силу, а не на изобретательность. Когда художественный критик The New York Times писал о «неандертальском телевидении», он имел в виду не документальные фильмы об эволюции человека, а программы, в которых показаны «весьма ущербные» мужчины с «антисоциальными наклонностями». А еще над «неандертальцами» очень легко посмеиваться. Рок-группа The Neanderthals одевается в шкуры и поет простенькие песни о девушках. Мы считаем, что все это несправедливо. Слишком часто историю неандертальцев рассказывают просто как фон нашей собственной, а между тем, как и наши рассказы о сотворении мира, она оказывается лишь подтверждением нашей увлеченности самими собой. Однако этот сапиенсоцентризм встречает мягкое противодействие, растущее чувство коллективной вины, которое появляется в самых неожиданных местах.

Однажды мы наткнулись на пробку от бутылки, на которой почему-то было написано: «Мозг неандертальца был крупнее, чем у современного человека». Это своего рода напоминание о том, что из всех крупных видов млекопитающих, вымиранию которых человечество стало свидетелем в последние тысячелетия, по крайней мере один, похоже, был нам ровней – если не по чисто человеческим качествам, то по возможностям мозга. Исследования последних лет значительно приблизили неандертальцев к нам. Выяснилось, что мозг их был того же размера (хотя их черепа были более плоской формы), что они хоронили своих мертвых, ухаживали за инвалидами, охотились на полных сил животных, владели речью и даже селились зачастую в тех же местах, что и люди нашего вида, которые, в общем-то, были их современниками. Хотя в диете неандертальцев преобладало мясо, они ели также и растительную пищу, в том числе семена и травы, умели ловить рыбу и собирать морепродукты. Все эти формы поведения до определенного времени ученые считали свойственными исключительно нашему виду.

Мы все лучше и лучше понимаем неандертальцев, и прогресс в этой области ускоряется. Благодаря недавним захватывающим открытиям и достижениям науки сегодня можно исследовать историю неандертальцев глубже, чем ранее считалось возможным. В изучении неандертальцев наступил воистину золотой век, лучшее время, чтобы проследить, как разрозненные свидетельства совмещаются в единое повествование о возвышении и упадке столь долго пребывавшего в тени вида человеческих существ.

Когда в начале 1990-х еще студентами-старшекурсниками мы начали изучать неандертальцев, большая часть того, что сегодня хорошо известно, была предметом горячих споров. В основном эти споры касались роли неандертальцев в нашей собственной истории. Тогда, например, еще оставалось неясным, обитали ли неандертальцы и современные люди на одном континенте одновременно. Сейчас известно, что обитали.

Археологи в то время еще не понимали, какие выводы можно сделать из генетического исследования, подтвердившего теорию, известную под названием «Из Африки», согласно которой все современные люди генетически происходят от одной женщины (или небольшой группы женщин), жившей в Африке южнее Сахары. Приток генетических данных в археологию выявил резкие разногласия в этой науке. Хотя теория «исхода из Африки» касалась эволюции всех популяций современного человека, ключевой частью дискуссий оставались Европа и проблема неандертальцев. Тогда еще не было ясно, являются ли неандертальцы этапом в эволюции нашего собственного вида или же современные люди, появившиеся в Африке и мигрировавшие в Европу, пришли им на смену, – либо вытеснив их с места исконного обитания (возможно, даже уничтожив их), либо заняв это место после какого-то перерыва.