Наша сила – в нашей жажде чудес, в нашем любопытстве, в нашем пытливом духе…
– Всё в порядке? – спросила Вероника Шеннон через наушник у Мэри в ухе. – Вам удобно?
– Всё хорошо, – ответила Мэри в маленький микрофон, прицепленный к блузке. Она сидела в мягком кресле в затемнённой комнате размером с совмещённый санузел. Стены, как она успела заметить до того, как выключили свет, были покрыты маленькими поролоновыми пирамидками, предположительно, чтобы подавлять внешние шумы.
– Отлично. Всё должно быть совершенно безболезненно – однако, если вы захотите прервать эксперимент, просто скажите.
На голове Мэри была надета конструкция, изначально, по-видимому, бывшая жёлтым мотоциклетным шлемом, с соленоидами по бокам на уровне висков. Шлем был подключён с помощью пучка проводов к стойке с оборудованием, стоящей у одной из стен.
– Окей, – сказала Вероника. – Начинаем.
Мэри думала, что услышит жужжание или ощутит покалывание за ушами, но ничего такого не было. Просто темнота, тишина и…
Внезапно Мэри почувствовала, как у неё напряглась спина и сгорбились плечи. Кто-то был здесь, в этой комнате, вместе с ней. Она не видела его, но чувствовала, как его взгляд буравит ей затылок.
Это смешно, подумала Мэри. Простое внушение. Если бы не все эти предварительные разговоры, она наверняка ничего не почувствовала бы. Это ж надо, на какую ерунду людям удаётся найти гранты. Это не более чем салонный фокус, и…
И вдруг она поняла, кто это – кто был с ней в этой комнате.
И это был не он.
Это была она.
Мария.
Мария.
Дева.
Матерь Божья.
Она не могла её видеть, не по-настоящему. Это был просто яркий-яркий свет, движущийся перед ней, – но такой свет, на который ничуть не больно смотреть. И всё же она знала, кто это, была уверена: чистота, покой, доброта, мудрость. Она закрыла глаза, но свет не пропал.
Мария.
Та, чьё имя она носит, и…
И тут Мэри-учёный вышла на первый план. Конечно, она видит Марию. Если бы она была мексиканцем по имени Хесус[26] – она бы, наверное, увидела самого Христа. Будь её имя Тереза, она наверняка бы увидела Мать Терезу. Кроме того, они с Понтером говорили о Деве Марии не далее чем вчера, так что…
Но нет.
Нет, это не то.
Неважно, что говорит ей мозг.
Её разум знает, что этот свет – что-то другое.
Её душа это знает.
Это Мария, мать Иисуса.
А почему нет? – подумала Мэри Воган. Только потому, что она здесь, в университете, в лаборатории, внутри испытательной камеры?
Мэри всегда скептически относилась к сообщениям о происходящих в наши дни чудесах, но если чудеса и правда происходят, то, наверное, Дева Мария может появиться где угодно?
Ведь появилась же она в португальской Фатиме.
И во французском Лурде.
И в мексиканском Гуадалупе.
И во вьетнамском Лаванге.
Так почему не в Садбери, Онтарио?
Почему не в кампусе Лаврентийского университета?
И почему не для того, чтобы поговорить с ней?
Нет. Нет, следует воззвать к скромности здесь, в присутствии Богородицы. К скромности, по её примеру.
