Всего этого не будет, как только самым важным для нас в жизни станет исполнение своего долга. Он – наша главная цель, ради которой мы будем жить, действовать и мыслить. Тогда у нас останется всего одно желание, одна страсть, которой неизбежно подчинятся все прочие страсти, один жизненный принцип, который и станет определять наши мысли и поступки – долг прежде всего. В нашей душе воцарится удивительнейшая гармония, нарушить которую будет тем труднее, чем сильнее возобладает над нами этот принцип.
Софрон поступил в университет, будучи недурно воспитанным своим отцом и учителями. Но он был немало удивлен, оказавшись впервые в обществе своих земляков, которые потешались над его жизненными принципами и вели себя совершенно по-другому. Будучи по натуре юношей робким и не осмеливаясь им противоречить, он стал подстраиваться под них и неоднократно охотно посещал в их компании известные заведения, буквально созданные для того, чтобы человек нарушал свой долг. Со временем его чувственность превзошла все разумные пределы и охотно потакала любым капризам, от кого бы они ни исходили. Исполнение долга требовало теперь от него огромных усилий, и всякий раз, нарушая его, он мучился угрызениями совести. Как часто он всю ночь не мог сомкнуть глаз, изводя себя упреками за то, что не сохранил верность своим жизненным принципам. Да и следующие за кошмарными ночами дни были для него не менее печальными. Он покидал свою постель с твердым намерением вновь жить по своим прежним принципам. Но тут же начиналась упорная борьба, навязываемая ему его собственными желаниями, не привыкшими, чтобы их подавляли, и теми приглашениями, насмешками и подтруниваниями, на которые не скупились его друзья. Он редко выходил победителем из той борьбы, обычно совлекаясь на путь, ведущий его, как он осознавал, к погибели. Софрона влекло из аудиторий, где приобретаются знания, соответствующие предназначению, туда, где удовлетворяется чувственность. Так он прожил несколько злосчастных месяцев, после чего один знакомый потребовал удовлетворения за нанесенное ему оскорбление, вызвав его на дуэль. Проведя ужасную бессонную ночь, в течение которой Софрон острее, чем когда-либо, ощутил всю омерзительность дуэли и всю неправильность своей жизни, идущую вразрез с его прежними правилами поведения и мышления, он приходит к твердому убеждению, что случившиеся с ним беды – последствия пренебрежительного отношения к своему долгу и что для достижения душевного покоя у него решительно нет иного пути, как только свято исполнять этот долг.
Укрепившись этим убеждением, он на рассвете делает шаг, стоивший ему немалых усилий. Он исполняет долг перед тем, кого, как считает тот, он оскорбил, совершенно не думая о том, что скажет на этот счет мир, в котором он живет. И вот, безоружный, он навещает своего противника и, войдя к нему в комнату, по-мужски обращается к нему: «Друг! Ты считаешь, что я нанес тебе оскорбление и требуешь удовлетворения. Я пришел с намерением дать его тебе. Ну какое удовлетворение от дуэли? Если я соглашусь на нее, то рискую сделать бесполезным для мира человека, который мог бы принести ему много добра. И ты в отношении меня подвергаешься той же опасности, поскольку я тоже намереваюсь совершить еще немало хорошего. Я собираюсь дать тебе истинное удовлетворение – попросить у тебя прощения. Вот моя рука! Или тебе доставит большее удовольствие ее искалечить?»
