Перед новым годом снег свалили, как обычно, в одну огромную кучу. По ней с одной стороны ребята вроде моего брата карабкались на крышу трансформаторной будки. Потом они прыгали, кувыркаясь, назад в сугроб. С криком и потоком радости выбирались из него, освобождая место следующему ныряльщику. И все это продолжалось по кругу. Поднялся на крышу, подбежал на край и, не останавливаясь, бросился вниз. Выбрался и на второй круг. Так, пока не надоест.
На каком-то этапе сбой случился именно с моим братом. Он завершил очередной заход неудачным падением. Со слов дедушки окончательная версия случившегося еще не сформировалась. Тима либо ударился о какой-то предмет, либо просто неудачно упал, повредив себе что-то. Дедушка еще упомянул о приходе участкового полицейского, который пытался выяснить возможность воздействия на тело моего брата кого-то третьего. Будто его специально толкнули или ударили. Он задавал вопросы о друзьях, увлечениях, конфликтах в школе и на улице. Взял номера телефонов нескольких ребят из тех, кто гулял с Тимой днем во дворе.
– Папа и мама в больнице, – произнес дедушка, так и не услышав от меня ни одного вопроса.
Все было ясно. Так же как и не все. Услышанный мною рассказ выглядел полным, но вопросов оставалось еще много. Стало понятно, что мне никто не звонил лишь потому, что было просто не до меня. После сообщения соседа о бессознательно лежащем моем брате на лестнице, папа внес его в квартиру и уложил на диван. Вызвали «скорую» и попытались хоть как-то самостоятельно привести Тиму в чувство. Для этого использовали возможные лекарства из нашей домашней аптечки. Приехавшие врачи сочли нужным увезти моего брата сразу в больницу. С ним отправились папа и мама. Дедушка и бабушка поехали следом. Пока я наслаждался игрой, пил газировку и ел пиццу, травя разговоры с другом на ерундовые темы, вся моя семья боролась за жизнь и здоровье моего брата.
Папа приехал еще через час. Каким он был, я не понял. Не то серый, не то бледный. Цвет лица в свете ламп было не определить. Его лицо искривилось, покрылось морщинами. Не разуваясь, он прошел в комнаты, набил пару пакетов какими-то вещами младшего сына, и, кажется, схватил из шкафа два или три полотенца. Повозившись на кухне, он направился к выходу.
– Что там? – еле слышно выдавила из себя бабушка.
– Ничего! Пока ничего! – ответил он ей.
Все происходящее дальше стало словно туманом. О том, что меня нужно покормить вспомнили еще через час, когда уже было за полночь. Этим вопросом занялся дедушка. Бабушку он отправил вымыть полы, остававшиеся грязными после врачей, папы и всех тех, кто ходил по квартире, не разуваясь. Такова была обстановка. В свою очередь я находился не то в полусне, не то в прострации. Спать мне одновременно и хотелось, и нет. В голову лезли и тут же покидали ее всякие мысли. Но больше всего нужным для меня сейчас казался голос мамы. Мне очень ее недоставало. Опять же и ей было не до меня. Это осознание сдерживало меня от ненужных звонков ей.
В квартиру она вошла утром вместе с папой. По ним было видно, что ночь для них обоих прошла в бессоннице. Я сам смог провалиться только часам к пяти, ворочаясь под одеялом до утра.
– Ну? – снова первой ожила бабушка.
– Ничего. Состояние по-прежнему тяжелое! – прозвучал ответ мамы.
Потом в прихожей начался негромкий и почти не разборчивый разговор папы с дедушкой, из которого я понял, что они обсуждают репутацию врачей и медицинского персонала, с которым, по слухам и отзывам, можно иметь дело. Однако ничего конкретного я так и не услышал. А вся их беседа закончилась потоком отборного мата, опять же в адрес кого-то в больнице. По всей видимости, большинство порядочных врачей, по воле злого рока в этот день на работе отсутствовали. К тому же накладывал огромный отпечаток фактор новогодних праздников и зимних школьных каникул.
