Небесная голубизна ангельских одежд - страница 68

в распоряжение музейной секции городской власти – Ленинградского совета[433]. Несколько недель спустя, 17 декабря, туда же были переданы еще 117 икон (акт № 807)[434] и 452 предмета (акт № 808), в том числе деревянные кресты и иконы, складни, образки, пасхальные яйца, подсвечники, эмалевые иконы, венцы, кадила, митры, лампады и части иконостасов. Согласно документу, все предметы принадлежали к «отходам» отдела древнерусского искусства[435]. Вещи, выданные по акту № 808, хранились в музее с пометкой «лавра», однако отношения к упраздненной и разоренной советской властью Александро-Невской лавре, ценности которой тоже попали в Русский музей, они не имели[436]. Показательно, что в обоих актах отсутствовала традиционная формулировка «не имеющие музейного и художественного значения». Вместо нее – «не имеющие экспозиционного и научного значения» для Русского музея, что косвенно подтверждает музейную ценность этих вещей. Судя по документам, эти иконы принадлежали ленинградскому отделению ГМФ и после его ликвидации находились на хранении в кладовых Русского музея. В списках нет датировки, истории происхождения икон и цен, только названия, размеры и инвентарные номера. Выданные по акту № 803 предметы были переданы на хранение в Эрмитаж[437]. Последующая судьба предметов, выданных музейной секции Ленинградского совета, мне неизвестна. Возможно, они были со временем распределены по ленинградским и провинциальным музеям[438].

По сообщению Н. В. Пивоваровой, к 1941 году, то есть фактически после окончания массовых продаж произведений искусства, в старом инвентаре Русского музея, включая дореволюционные поступления и поступления 1920–1930‐х годов, было записано 6880 икон. Из них около 3400 икон поступили в Русский музей в послереволюционные десятилетия. В 1953 году в ходе инвентаризации было учтено 2800 древних икон (фонд «А»), около 700 номеров поздних икон (фонд «Б») и 560 номеров поздних икон (фонд «ПМ»). Следовательно, в 1920–1930‐е годы из фондов Русского музея было выдано порядка 2820 заинвентаризированных икон. Выдачи происходили как из старых дореволюционных, так и из послереволюционных поступлений. Львиная их доля была выдана не на продажу, а в другие музеи. Что касается выдач из хранилищ Музейного фонда, которые находились в Русском музее, то эту цифру вряд ли можно установить в точности из‐за невозможности учесть все акты выдачи. Эти иконы находились на временном хранении и не были внесены в инвентари Русского музея. По мнению Пивоваровой, в «Антиквариат», Торгсин, «Интурист» и Госфонд выдавались преимущественно вещи, не прошедшие инвентаризацию, или массовая художественная продукция XIX века. Структура современного иконного собрания Русского музея, более половины которого относится к поступлениям дореволюционного времени, позволяет предположить, что львиная доля выдач состояла из поступлений советского времени. В этой статистике кроется одно из основных отличий истории иконных собраний двух ведущих российских музеев древнерусского искусства. Тогда как собрание икон Третьяковской галереи фактически является детищем политики советского правительства, собрание икон Русского музея, хотя и существенно пополнилось в советские годы, в значительной степени представляет досоветское наследство[439].

Главная битва между музейными работниками и торговцами в Русском музее развернулась не за иконы, а за произведения русских художников XIX – начала XX века. Эта история заслуживает внимания, так как распространено ошибочное мнение, что произведения русского искусства избежали продажи.