А уж в Марине тетя Сима души не чаяла. Как придет к ним домой – так сразу принималась одаривать любимую племянницу дорогими конфетами, куклами и девчачьими безделушками. А еще денежку украдкой могла сунуть в пухлую ладошку девочки. Чтобы мать не заметила. Пригодится.
А к широте душевной был еще у Серафимы Андреевны чудесный дар: исцелять людей. Кому руки к голове приложит – и боль утихает. Пошепчет что-то на ухо – глядишь, а язва-то зажила. Люди за этим ее даром к ней толпами ходили. Никому тетя Сима не отказывала, пока в силах была. И денег за свою помощь не брала. Так, что принесут.
Марина не очень любила ходить к тетке в гости. Тетка жила на отшибе, в своей простенькой однушке с очень простеньким интерьером. Даже телевизора не было. Чего уж ей, Марине, центровой девочке, которой мало в чем отказывали, туда хаживать? С тетей Симой жил ее сынок-полудурок. Нет, сын у нее был вполне вменяемый. Добрый, безобидный. Только с головой у него непорядок был какой-то. «Умственно отсталый», – как говорили взрослые. Марина его частенько дразнила. А он только улыбался. Дурачок, что с него возьмешь. Когда тети Симы не стало, он из окна-то и сиганул. Не спасли.
Тетя Сима, пока жива была, все пыталась Марине рассказать о тайнах врачевания, об обрядах потаенных. Книжку свою показывала. Такую толстую амбарную книгу, всю исписанную какими-то каракулями. Да только кто там слушал чудаковатую тетю Симу?! Не до нее было Марине, совсем не до нее с ее наукой. Все телевизор да игрушки. А как постарше стала – гульки-покатульки… «Да чего же я такой дурой-то была?!» – внезапно для себя подумала Марина.
Когда тетя Сима умерла, оставила она Марине после себя эту книгу. А еще ридикюль чудной, полный каких-то лоскутков и пуговиц. И шарик стеклянный – сущую безделушку.
Это уж потом Марина поняла, каким щедрым наследством одарила ее Серафима Андреевна – расчудеснейший человек в ее безалаберной жизни.
Было это уже в институте. Затерялась у Марины брошка. У Марины много этого добра было. Но эта брошка больно подходила ей под надуманный наряд. И тут нет, и там не видно… Попался тогда Марине на глаза стеклянный шарик, что тетя оставила. Она взяла его крепко в руку и стала усердно думать о брошке. Тогда-то первое «вознесение» и случилось. Что-то подхватило Марину и понесло в небеса через облака. В голове кружилось, дыхание спирало. А потом молния ударила. Больно! И очутилась Марина в большом светлом коридоре прямо возле какой-то стойки заказов.
Женщина, сидевшая за этой стойкой, протянула Марине бланк заказа, в котором значилось «найти брошь».
– Десять, – сухо отрезала дама с заказов.
– Чего десять? – спросила Марина.
Женщина молча указала на руку Марины. А в руке непонятно каким образом оказался теткин ридикюль. И не лоскутки с пуговками там были, а банкноты разноцветные, разного достоинства. И мелкие были, и монетки, но преимущественно крупные. Марина нашла десятку, вручила даме и в ответ получила клочок бумажки, на котором почерком Марины было написано: «Под подушкой в зале». Там брошь и оказалась. С тех пор Марина прозвала это место «Бюро находок». И со стеклянным шариком больше никогда не расставалась.
Ах, какой же все-таки чудесной была ее тетка! «Дура, дура, дура! – все крутилось в голове Марины. – Как можно было променять бесценный кладезь знаний на какую-то ерунду?!». От этих мыслей внутри у Марины все больно сжималось и кололось, словно она ежика в руках мнет, только внутри. И это чувство решительно не нравилось Марине. Впервые за долгие годы ей стало совсем неуютно в ее собственной вселенной.
