***
Германия
предместья Берлина
медицинская клиника «Святая Эмма»
май 1945 года
– Бобров, возьми отделение автоматчиков, и прочешите этажи этой странной клиники! – приказал молодому лейтенанту капитан НКВД Кольцов. – И будьте там повнимательней, по окрестным домам еще прячется много эсэсовцев!
Солдаты в фуражках с синей тульей и краповым околышем во главе с подтянутым офицером, грохоча сапогами, помчались по усыпанной битым стеклом лестнице наверх.
Старший одной из специальных групп разведки фронта Кольцов вернулся в разгромленное помещение архива на первом этаже старинного здания, чтобы попытаться разобраться в полном хаосе перемешанных на полу помещения папок различных отчетов, карточек больных, формуляров о направленности исследований этого научно-медицинского учреждения.
Клинику определили для осмотра подразделению капитана, занимавшегося поиском в Третьем рейхе новейших технологий и стратегических разработок, из-за толстого силового кабеля, идущего за высокий глухой забор отдельно стоящего особняка от районной силовой подстанции. В первую очередь в военную пору немцы подавали электроэнергию на те объекты, которые живо интересовали советскую научно-техническую разведку.
– Чем они тут, интересно, занимались? – сказал лейтенант Бобров, начав осмотр с верхнего третьего этажа здания.
Он с солдатами тщательно обшарил весь этаж, осторожно переходя из лаборатории в лабораторию.
– Сплошь приборы и оборудование для замера физических величин! – воскликнул молодой чекист, бывший выпускник ленинградского политеха. – Не клиника, а какой-то институт!
Представленная здесь аппаратура была высшего качества солидных германских производителей, на которую с завистью глядел лейтенант.
На втором этаже, куда позже спустились энкаведешники, обстановка разительно изменилась. Тут царил былой дух медицины, пустые палаты с несвежими простынями, порой с засохшими пятнами крови. Процедурные и кладовые с разворованными кем-то остродефицитными лекарствами и перевязочным материалом.
В одном помещении, больше похожим на операционную, чекисты обнаружили распухшее, полуобгоревшее человеческое тело с гигантской опухолью на бедре, из которой, как из мешка, выглядывал мертвый младенец.
– Что это?! – севшим от волнения голосом произнес Бобров, чуть не сблеванув от открывшейся ему картины и запаха разложения, приказав подчиненному. – Быстро позови капитана Кольцова!
В зале пахло и паленым, ложемент, на котором лежал странный человеческий труп, также изрядно обгорел.
– Горючего пожалели, сгоряча плеснув спирту, – со знанием дела заметил пожилой старшина из отделения лейтенанта, – Он быстро выгорает, нет в нем нужной мощи. Надо было на тело соляры плеснуть, да в процессе сожжения несколько раз подливать. Тогда надежно все обуглилось бы. На трупы много горючего надо, потому как плохо кремируются. У нас один раз в части в 1939 году…
Тут старшина прервал повествование, захлопнув свой рот, так как в операционную быстрым шагом вошел Кольцов.
Глаза капитана, биолога по образованию, широко расширились, когда он увидел жуткие останки мужчины и младенца, выросшего у того на ноге.
Впоследствии в достаточно сумбурном отчете старший специальной группы НКВД описал факт интереса нацистских ученых к вегетативному размножению высших млекопитающих, присовокупив к нему сделанные фотоаппаратом негативы, а также ряд малопонятных отчетов, найденных в архиве клиники «Святая Эмма» и образцы жидких препаратов, обнаруженных в ее лаборатории. Все это он отвез в управление разведки фронта.
