– Пришлось пожертвовать собой, чтобы принести тебе это, – заявил Хальфдан и презрительно фыркнул. – Никто из оставшихся наверху людей не смог бы спокойно глядеть на твою мерзкую рожу – уж больно велик соблазн по ней врезать.
Он закрыл за собой дверь – сухо щелкнул замок – и продолжал:
– Честно говоря, при виде тебя у меня тоже возникает желание тебе вмазать. К счастью, в отличие от остальных, я никому не присягал на верность и плевать хотел на приказы Элдрис.
Мои глаза немного привыкли к свету лампы, и я разглядел висящую на поясе молодого человека защитную маску. Намерения этого типа были предельно ясны, и на краткий миг меня посетило искушение вцепиться себе в плечо зубами, чтобы пошла кровь. Моя сила моментально убьет этого человека, прежде чем он успеет надеть респиратор.
Меня остановила другая ужасно глупая мысль. Пусть Сефиза меня предала, но она любит этого юношу, а мне не хотелось брать на себя вину за смерть еще одного дорогого ей человека.
Верлен
Хальфдан прошел в центр комнаты, повесил лампу на закрепленный под потолком крюк, потом остановился передо мной, нахмурился и некоторое время пристально меня рассматривал.
Должно быть, я сейчас являл собой весьма приятное для глаз моих врагов зрелище – вернее, для любого обычного человека, принимая во внимание все обстоятельства. Я стоял на коленях – сесть мне не позволяли слишком короткие цепи, которые удерживали мои руки поднятыми вверх, – крайне унизительная поза, этакое олицетворение покорности и уязвимости.
Я бы охотно встал, если бы не ноги – к моему огромному стыду, они до сих пор дрожали и сильно ослабли после пережитой мутации.
Более того, теперь, когда свет лампы осветил камеру, я заметил, что моя рубашка разорвана в клочья. На запястьях кое-как держались рукава, а несколько больших лоскутов свисали с пояса, так что торс остался почти полностью обнаженным. Вдобавок у меня забрали обувь, вероятно, чтобы еще сильнее оскорбить…
Тем не менее я старался держаться прямо, насколько позволяли цепи. Я вздернул подбородок и спокойно встретил угрожающий взгляд молодого человека.
Я не забыл, что именно этот парень подбил Левиафана, моего механического дракона, а потом, когда мы с крылатым зверем упали на землю, этот тип на меня напал. Большинство его сообщников погибли во время этой безумной эскапады, потому что царапина, полученная мною во время падения, выпустила на волю мою смертоносную силу.
Выходит, Хальфдан все-таки выжил, однако для него губительное воздействие паров моей крови не прошло бесследно. Вероятно, начавшийся процесс прервался, прежде чем я полностью поглотил его душу. Вот только душа Хальфдана в итоге раскололась надвое: одна часть оказалась внутри меня, вторая осталась в теле самого юноши, который в результате этих метаморфоз впал в кому.
По просьбе Сефизы я вернул ее другу часть его сущности, которую бессознательно поглотил, и благодаря этому Хальфдан вновь вернулся к жизни. Однако по всему выходило, что все то время, что Хальфдан лежал без сознания, он претерпевал ужасные страдания…
Я ничего не мог с этим поделать, потому что никогда намеренно не вредил этому человеку. Однако достаточно было один раз посмотреть на этого типа, чтобы понять: он злится на меня за то, что я мучил его душу…
Хальфдан снова фыркнул, потом протянул мне оловянную миску.
– Сожалею, у нас здесь нет ни золотой посуды, ни изысканных блюд. Придется тебе довольствоваться человеческой пищей низкого качества.
