– Он, наверное, считает написанное там глупостями? Что женщины могут делать то же, что и мужчины?
– Нет, конечно. Исари не делит людей по таким признакам, как пол. Во главу угла он всегда ставит ум, честь и долг. И ничто иное.
Лейла почувствовала, как у неё сами собой закрываются глаза.
– Вы любите его, а потому идеализируете, – пробормотала она, откидываясь на подушки.
– Идеализирую? Да ни за что! Я знаю его природу, его ослиное упрямство, его самодурство… Я знаю о нём всё и расскажу тебе, ибо в брак следует вступать с открытыми глазами. Он и сам бы тебе рассказал, но, как часто бывает, люди видят себя совсем не такими, какими они предстают перед другим человеком. Люди видят свое отражение перевернутым и часто не в силах отделить пороки от достоинств или определить, где начинается одно и заканчивается другое… Знаешь, однажды в детстве мы…
И Лейла слушала рассказы о детстве Этери, прошедшем на воле, в далеком горном замке. Перед её мысленным взором вставал бледный, болезненный мальчик, и эти маленькие, смешные и наивные истории помогли ей примириться с будущим замужеством.
«Мы не обязаны любить друг друга, – подумала она. – Хватит того, что мы будем друг друга уважать».
А потом Лейла уснула, сама не заметив этого.
* * *
Амирана отвели в его покои, посадили под охрану и продержали там до самого вечера. Только слуги несколько раз заглядывали спросить, не надо ли чего. После полудня ему принесли обед и лёгкие закуски. К еде Амиран не притронулся, расколотил со злости кувшин с водой.
Когда стало темнеть, двое охранников проводили Амирана в кабинет царя. Исари, что-то эмоционально доказывающий Салахаду и его наставнику, даже не повернулся в сторону вошедшего. Разговор велся на камайнском на довольно повышенных тонах. Амиран понимал едва ли половину.
Салахад налегал на поруганную честь сестры, его наставник – на то, что подданные багрийского царя не умеют держать слово. Разве можно доверять варварам, способным притронуться с бесчестными намерениями к чужой невесте?
Исари пытался снова предложить Амирана в качестве жениха, но камайнцы уперлись рогом. Разговор явно шёл не по первому кругу. На лице царя выступила испарина.
Исари неожиданно обернулся к Амирану и, криво усмехнувшись, бросил:
– Либо я сошел с ума, либо они, – а затем продолжил, обращаясь к своим оппонентам: – Я умираю, будем откровенны. Мой брат – более удачная кандидатура. Через несколько лет Лейла станет вдовой, а на престол взойдёт молодой царь, который и продолжит династию. Возможно, с гелиатской женой. Тогда Камайнская империя останется внакладе на долгое время. Гелиат легко согласился на мой союз с Лейлой: он будет недолгим и бездетным… Я понимаю, вас греет мысль о возможном наследнике, о регентстве, но…
– Без воли Небес… – произнёс наставник Салахада и огладил свою бороду. – Без воли Небес и волос не падёт с нашей головы. Что до наследника… мне известны многие способы сделать так, чтобы прекрасная Лейла понесла с первой же ночи.
Исари улыбнулся странно, одной стороной рта. Он будто не владел лицом, и обычно легко выражавшие любые нужные эмоции мышцы не слушались его.
– Мы не раз и не два обсуждали возможность заключения брака между нашей принцессой и вашим наследником, и все аргументы уже высказаны не раз. Нам в качестве союзника нужны вы, а не ваш брат. Он не умеет вести себя как мужчина. Как мы можем доверять ему?
