Дело шло к полудню. Они с Ниной уже перешли на «ты» и пили чай в кондитерской над Амстелем. За окном снова сеялся мелкий унылый дождь. Лето. Июль. Амстердам.
«Родные осины, можно сказать», – мысленно вздохнула Лиза и продолжила рассказ:
– Было тихо… Ну, то есть не совсем. Ты же понимаешь, Нина, это не пустыня, а лес у реки. Впрочем, ночью в пустыне тоже не соскучишься. Начинает остывать земля…
– Да, да! – закивала Нина. – Я читала, земля трещит!
– Камни трескаются, – согласилась Лиза.
Нина ей понравилась. Симпатичная молодая женщина, неглупая и с характером. Под мальчика не только одета, сама больше мальчик, чем девочка. Но не в смысле, грубости черт или нескладности движений, а скорее повадками, грубоватой непосредственностью, чисто мальчишечьим ходом мысли. Уж ей ли не знать, сама среди пацанов росла. Но с другой стороны, одевается Нина со вкусом, косметики на лице хоть и немного, но она есть, речь культурная, и, судя по поведению, не на улице росла.
– Потом в лесу на склоне горы заверещали шакалы! Знаешь, очень похоже на людей.
– На людей? – удивилась Нина.
– Что, никогда не видела, как взрослый бандит распугивает мелкую шпану?
– Нет.
– Тогда представь! Их несколько, и у них даже ножи есть, а он один, но большой, безжалостный и хорошо, если не со стволом. Они ему, разумеется, уступают, но гонор не задушишь! Шипят, матерятся, верещат, но все равно вынуждены отступить.
– А ты где?.. – поежившись, спросила Нина. – Ну, то есть ты сама такое видела?
Лиза видела. Вернее, видела Елизавета Браге, когда в бытность мичманом обошла вместе с другими юными офицерами все притоны Ниена, Юрьева и Пскова. Но не будешь же рассказывать обо всем этом неаппетитном свинстве девушке, воспитанной в «лучших домах Филадельфии»? А о том, что Нина происходит как раз из таких домов, Лиза уже не сомневалась. Такое не скрыть.
– Видеть не видела, но друзья рассказывали… – И она продолжила свой рассказ о ночной охоте в горах Атласа.
Ну, что сказать? Рассказ удался. Нина слушала, что называется, раскрыв рот. А Лизу несло, и всех дел было следить, чтоб не сболтнуть лишнего. Не то чтобы это был секрет, но вся прелесть остановки в Амстердаме заключалась в том, что здесь ее никто не знал. Одинокая белая женщина… небедная… самодостаточная… И кому какое дело, чем она занималась месяц или два назад. Ее прошлое сейчас принадлежало ей одной, и было бы глупостью утратить эту свою приватность из-за нелепой оговорки. А отдых в Амстердаме начинал Лизе нравиться. Вот даже компаньонку себе, кажется, нашла. Будет с кем сходить в оперу, съездить в Брюгге к Мари Нольф или к полковнику Штоберлю в Гейдельберг. Лиза ведь никуда не торопится. Райт ждет ее в Роттердаме лишь в начале сентября, а Нина – по ее словам – путешествует по Европе «в образовательных целях», и ей совершенно все равно, куда направить стопы. Лишь бы не одной.
За разговорами Лиза едва не пропустила примерку, однако тащить новую знакомую с собой в ателье поостереглась. Она ведь не вечернее платье заказала – хотя и этим стоило бы озаботиться, – а «знаменитый» костюм шеф-пилота Браге. «Мундир» гражданского капитана шился сразу в нескольких вариантах: брюки-галифе из темно-синего и бутылочного цвета габардина с завышенной линией талии, едва ли не под грудь, – и несколько кителей на все случаи жизни. Темных и светлых, глухих со стоячим воротничком и пуговицами до горла и открытых – для ношения с белой рубашкой и галстуком. А кроме того, в соседних с ателье мастерских изготовлялись на заказ три плоские пилотские фуражки, несколько пар высоких сапог с декоративной шнуровкой – на плоской подошве и на высоких, хотя и без фанатизма, каблуках. Не забыла Лиза и про «обычные» удобные для ходьбы по пересеченной местности ботинки и кожаные краги к ним с металлическими застежками.
