Небесный лыжник - страница 10



Апокалипсис, просто – эскиз.
Мириады хвостов
По теченью к запруде скользят.
На восход, на восток
иль на запад плывут – на закат?
Куст навис, бородат,
растрепав паутинки ветлы,
над потоком ондатр
в шерстяном шелестении мглы.
Тектонический гуд
возникает, напасти суля.
Вот и крысы бегут
прочь из города – не с корабля…
И пронзает насквозь
то ли грусть, то ли боли фантом,
как ондатровый хвост,
исчезающий там – под мостом.
* * *
На закате в окрестных лесах не гуляй,
не ныряй в неположенном месте.
Здесь река воровата, – сорвёт невзначай
и утянет серебряный крестик.
Померещится вдруг, что погибель сладка
в ржаво-илистой ванне-нирване,
над которой безмолвно парят облака —
невесомые, словно дыханье.
Ты вослед за лучом, по теченью, ничей
поплывёшь, уносимый стремниной,
к берегам, где в сиянии сосен-свечей
холм пылает, как торт именинный.
Здесь разлит стеариновый свет сентября,
словно рислинг в незримых бокалах,
и ползёт вдоль просёлка сквозняк, теребя
занавески в домах обветшалых.
Здесь внезапно поймёшь, робко переступив,
переплыв заповедные грани:
жизнь и смерть – это просто прилив и отлив
в нескончаемом чередованье.

Смерть зимы

Ты засыпал зимою заворожённым
с той, чьи уста искрились вьюжным крюшоном,
сочно сверкали, как виньетки в Версале,
чьи лобызанья в кожу твою вмерзали.
Ты был обкормлен липким снежным попкорном,
Намертво упоён вином иллюзорным.
Поторопись – до разрыва, до разлива ручья
сбрось снежинки брезгливо, словно перхоть с плеча.
Ты поклонялся холмикам белым, млечным,
одолеваем вечным желанием – лечь на
мягкое нечто, вроде перины или трясины,
не замечал сосулек оскал крысиный,
не понимал пока, что финал фатален,
скоро повеет падалью из проталин.
Это в спазмах больного ума, миазмах гнилых зубов
умирает зима, надоевшая, словно любовь.
Храм твой нерукотворный лежит в руинах,
словно сугроб в крестах следов воробьиных.
Где поутру в любом проёме оконном
образ зимы сиял подобно иконам,
тает лицо, что было неповторимо,
стёкла марает потёками слёз и грима.
Скоро снаружи сад загремит листвой.
Окна открой, обживай новый рай – он твой!

Прощание с февралём

Скоро – апрель, но ты не спешишь уйти.
Скомканный снег в низине зажат в горсти
желтой травы – платком в кулаке больного.
Что ж ты среди весны упрямо застрял —
тянешь к себе изодранный материал
жизни, как будто надеясь вернуться снова.
Сложно постичь, зачем тебе эта ложь.
Вышел из пустоты и уйдешь в неё ж.
Но не сгниёшь, а лишь переменишь имя.
Облик обрушится – вычурный, как каскад.
Волосы упадут с каменного виска
талыми струями – некогда ледяными.
Так уплывай же, речь свою воплотив
в пенье воды, поскольку время – мотив.
Ты отыграл его, совершил обряд, но
солнечный луч, как ретушёр, придаст
яркость былым чертам, и сквозь бледный наст,
словно сквозь кожу, вылезут неопрятно
пятна песка, щетина осенних трав.
Поздний февраль, ты хочешь, судьбу поправ,
вспять побежать и смерть обмануть. Едва ли!
Время сломалось, ты из него изъят.
Ржавые листья в юной траве звенят,
словно часов разрозненные детали.

Дачница

Твой сад – цветной лоскут,
пришпиленный к бетону.
Гамак плывёт, как спрут,
качаясь монотонно,
сквозь моросящий дождь,
весь в чешуе черёмух.
Конец ознакомительного фрагмента.

Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.

Продолжить чтение