– Чувствую, сегодня представление выдастся отменным, – сказал парень.
– Тебе пора переодеваться, Марс.
Трикстер посмотрел на меня с хитрой улыбкой заговорщика, весь его вид словно говорил мне: «Ну, как думаешь сам, чего ты стоишь?». Я поспешил перевести взгляд на его подбородок, чтобы вновь не попасться в ловушку тёмных, глубоко посаженных глаз. Затем музыкант скрылся в глубине сцены.
Трикстер совсем не походил на рокера, которого я уже успел нарисовать в своем воображении, хотя его вид и говорил об обратном. Он был, как мне показалось, очень сосредоточен и спокоен, будто шаман перед медитацией. Легкий же смешок и улыбка оставались при этом как бы на поверхности.
Спускаясь по лестнице, я заглянул в провал кулисы и вновь увидел девушку: она уже успела переодеться в золотистое трико с разбросанными по ткани переливающимися камешками, открывающее худые бледные ноги. Обуви на ней не было.
Она улыбнулась мне и тронула за запястье:
– Скоро начинаем. Подожди, Асфодель.
Ее волосы были так черны, что в свете софитов отливали синевой, а бледная кожа будто обладала каким-то своим внутренним свечением. Сейчас, освещенная огнями сцены, Хлоя показалась мне совсем другой – крохотной, но ослепительной искрой.
Мы с Марсом снова прошли через коридор за кулисы, и я чуть было не упал, зацепившись за одну из многочисленных веревок, свисавших с тёмного потолка.
– Ты музыкант?
– Да нет, – махнул он рукой.
– Как ты попал сюда?
– Да так же, как и ты, случайно, – проронил он. Марс улыбался, но мне показалось, что в его голосе мелькнула нотка раздражения – он не хотел, чтобы я был здесь? Ревновал меня к Хлое?
– Я встретил ее в компании, познакомился. Она пригласила меня на концерт. Трикстер заметил меня, сказал: «Хочешь попробовать себя в представлении?». Я хотел.
– Кто этот Трикстер?
– Скоро увидишь. Артист, если не углубляться. Он очень интересный… человек. Может, после представления тебя проведут в гримерную, он будет там.
Я кивнул, хотя на самом деле меня не интересовал этот певец, мне просто хотелось вновь увидеть девушку с печальным выбеленным лицом, казалось, всегда готовым к пантомиме.
Парень будто угадал мои мысли.
– Что, нравится тебе Хлоя?
– Она привлекает внимание, – обтекаемо выразился я.
– Да, к ней всех тянет, – грустно улыбнулся парень.
Возможно, он и не был таким неприятным, каким показался мне сначала.
Тут Марс покачнулся, схватившись за грудь.
– Эй, что с тобой? – наклонился я к нему.
– Да так, ничего, надо меньше пить. Ладно, мне скоро пора выступать, – сказал Марс, и я вновь отправился в зал.
Народу уже собралось порядочно, сидячих мест не осталось, очень многие устроились под сценой прямо на пол. Я прислонился к стене. Минут через десять публика начала выказывать признаки нетерпения, свистя, улюлюкая и топая ногами. При особенно энергичных движениях рассохшиеся паркетные доски взмывали вверх, что неизменно вызывало приступы хохота.
Наконец раздалась печальная струнная мелодия. Первыми на сцене появились девушки, которых мы застали за подготовкой в гримерной. В белых пышных юбках, украшенных чёрными перьями, они сделали несколько пируэтов, затем взялись за руки, кружась. Золотым язычком пламени в их хоровод ворвалась чёрноволосая девушка, и они окружили ее, как бы стараясь прикоснуться и не смея, а затем подняли на руки и вознесли вверх. Музыка стала более тревожной, и стайка прекрасных танцовщиц разбежалась, словно страшась чего-то.
