– Мама, зачем кнопки, я же закрыла замок.
– Так надежнее.
Ну, все, кажется, мама довольна: она отодвигается на шаг от нас, и я беру в руки первый ботинок. В этот момент папа тянется за шапкой к верхней полке. Я поднимаюсь с пола и его рука случайно обрушивается на мою голову. Мне не больно, но страшно.
– Какого черта ты залезла мне под руку? Как ты тут оказалась? Что, не видишь, я вещи беру!
Из глаз брызгают слезы. Я не понимаю, за что папа кричит на меня.
– Вместо того, чтобы орать на ребенка, лучше бы извинился! – вступается мама. – Иди сюда, тебе больно?
Вообще-то мне не больно, но я киваю.
– Да, мамочка, очень больно.
– Посмотри, что ты наделал! – обращается она к отцу. – Прости его, он не специально, – объясняет мне мама, и устрашающе смотрит на него.
Но в этот момент папа открывает дверь, хватает меня за руку, и мы выходим в подъезд. Разговор окончен, извинений не будет. Мы шагаем по лужам, мне вдруг становится весело безо всяких на то причин.
– А ты купишь мороженое? – спрашиваю я.
Но папе почему-то моя идея не нравится.
– Какое в октябре мороженое… Нет денег!
– Тогда конфету на палочке!
– Ладно. Ладно…
Петушок на палочке ярко-желтый, и он хрустит, а на вкус – как обычный сахар. Я немного разочарована, но уже на папу не обижаюсь, ведь все хорошо…
Подойдя к окну, я обнаружила, как пусто на улице. Льет ливень пуще прежнего и светят фонари, а вокруг – ни души.
Дождь успокаивал меня. Он создавал шумовую завесу, которая ограждала от огромного мира, полного неурядиц и переживаний. В этом безопасном пространстве можно было остаться наедине со своими воспоминаниями и уплыть так далеко, как пожелаешь. Я переоделась в футболку и легла на кровать, закрыла глаза и мгновенно провалилась в глубокий сон.
Наутро ящерицы исчезли, зато звонко и упоительно щебетали птицы, ярко светило солнце. Я вышла на террасу и потянулась, спина побаливала в районе правой лопатки: видимо, последствия сна в неудобной позе, значит, скоро пройдет. Наступил второй день нашего пребывания в новой стране.
С причудливых чашечек цветов стекали капли дождя. В прогретом воздухе разлился запах меда. Жизнь продолжалась, передо мной летали бабочки и пчелы. Я зашла в номер и поцеловала сонную Наташу в щечку.
– Солнышко, пора вставать. Скоро наш завтрак закончится, надо успеть.
– Не хочу… – Наташа замоталась в одеяло и свернулась калачиком.
– Ну давай еще десять минут, и встаем.
Я погладила ее по спине и пошла умываться. Через некоторое время сонная Наташа протопала в ванную.
– Доброе утро, – обняла я дочку.
– Угу.
– Собирайся, я подожду на террасе.
– Хорошо, ма… Дверь закрой.
Я сделала, как она просила, а сама стала одеваться. Прибрала кровать: сначала свою, а потом ребенка.
По каменистым дорожкам, залитым светом, мы пошли в столовую. Она располагалась на широкой террасе из дерева, с которой открывался вид на океан. Внизу, включив колонку, четверо местных парней репетировали какой-то танец. Рядом спортсмены делали разминку. По утрам был отлив, и линия пляжа превращалась в футбольное поле, где играли подростки, жители Занзибара.
Мы выбрали круглый столик, застеленный белой скатертью, принесли свои тарелки с едой, напитки и начали завтракать.
– Как меня достали эти мухи, – возмущенно пробурчала Наташа.
– Меня тоже.
– Фу.
– Смотри, смотри! Они там танцуют, – показала я на берег океана.
Наташа приподнялась и выглянула через перила.
