Водитель включил тихую арабскую музыку. Наташа дремала у меня на плече. Глядя в окно, я подумала о том, что жизни лишиться страшно лишь тогда, когда в ней есть хоть какой-то смысл. Последние несколько лет мне казалось, что его нет.
Почему-то душа моей дочери, ее хрупкий внутренний мир, колебания и сомнения, которые бушевали, подобно цунами, были сейчас от меня так далеко, что мне даже в голову не могло прийти, что Наташа нуждается в опоре. Нуждается в той маме, которая сможет выдержать ее переживания и быть рядом – не только физически, но и эмоционально. Нуждается в той маме, которая духовно сильнее и может показать пример того, как следует вести себя, встретившись с трудностями лицом к лицу, как достойно вынести все испытания.
Это так странно: я жила с призраком бывшего возлюбленного, но не замечала реального человека рядом, своего ребенка. Что правда, то правда, Кирилл заменял мне все – и небо, и землю, и космос, и вселенную, а когда он исчез, то во мне не осталось ничего. У меня больше не было никаких сил. Ощущала себя я как растение, которое вырвали с корнем и бросили на раскаленную сухую землю.
Вспомнился первый год после расставания, наверное, самый тяжелый. Я даже ходила в группу анонимных алкоголиков. Зачем? Моя здоровая часть осознавала, что любовь к Кириллу – это болезнь, а от болезни нужно лечиться. А еще, думаю, занятия уберегли меня от диких, безрассудных поступков, последствия которых были бы печальны. Меня разрывало на куски от боли, и вся она осела, как пепел, внутри, а после трансформировалась в тягу к чему-то безумному (в тот период меня часто посещали фантазии о том, как избиваю посторонних людей на улице, совершаю кражу или уродую свое тело, например, режу его лезвием или жгу огнем).
Вместо этого я притворялась зависимой от алкоголя и играла эту роль, надо сказать, вполне неплохо. Никаких безумств я не совершила. Благодаря такому экстравагантному хобби я смогла подружиться со своим внутренним авантюристом, а вдобавок дать выход накопившимся эмоциям, которых, как я понимаю, была целая тонна.
Тот период остался в памяти как исполненный приключений, я и совершенно ни о чем не жалею. Единственное, слегка мучает совесть за вранье ведущему. Первое время я очень боялась, что другие участники меня разоблачат, но вскоре до меня дошло, что там никому ни до кого нет дела, и никто не присматривается, как ты себя ведешь и почему. Даже если придешь с трусами на голове, никто не заметит.
Итак, Кирилл собрал вещи и исчез. У меня было состояние, как у наркомана, которому нужна доза, ломало меня зверски. А может, все проще: я нуждалась в общении с живыми людьми, с теми, кто сможет хоть немножко меня понять, кто знает, каково это – мучиться изнутри, а не кивать с умным видом и раздавать советы типа «забей и наплюй».
Втянувшись в эту тусовку, я поняла, что мучаются они как-то не очень сильно, а скорее, этот термин можно отнести к родственникам или друзьям. Сами зависимые вообще не страдали. Так, случались иногда проблески сознания или публичного покаяния, после чего эти товарищи бесследно исчезали.
Сама идея ходить туда пришла внезапно. Однажды вечером я поднималась по ступенькам подъезда и решила проверить почту. Ящик был забит цветными листовками, в нем лежали пара уведомлений из налоговой, несколько квитанций, реклама доставки суши, газеты. Всю дорогу до своих дверей я читала объявления. Первое, что мне попалось на глаза – это объявление о бесплатной помощи алкоголикам и наркоманам. В голове пронеслась шальная мысль: «А почему бы и нет?»
