– Вот тебя понесло.
– А то.
– Жить бы и жить всегда.
– За это надо сражаться.
– С кем?
– Со смертью. И с ней.
– А с кем еще?
– С собой, со своими частями тела. Со своими органами.
– А что с ними?
– Они враждуют. А вообще, человек – это МИД и МВД.
– И они враждуют друг с другом?
– Скорее внутри себя. Мозг никак верх не возьмет.
– Думаешь?
– Я уверена.
Сделали по глотку, цокнули языками, размечтались, разнежились, отдохнули, взмыли внутрь своих разгоряченных сердец, там покружили и искупались в крови, покачали ее, проверили узников в камерах, передали им таблетки и тапочки, почитали им Горького и прекратили всякие фантазии, вернулись в кафе и оплатили заказ. Вышли на воздух, облачились в небесное, земляное, червивое, расстались, потекли ручьями, растянулись, охватили несколько кварталов и даже не оглянулись, так как Мага встретил свою однокурсницу.
– Отдыхаешь? – спросил ее он.
– Ну да, – отвечала Нада. – Прилетела сюда.
– Здесь хорошо.
– Сама суть. Дан весь смысл.
– Что будешь делать?
– Чаю хочу попить. Ты с кем-то был?
– С Софьей.
– Кто это?
– Я не знаю.
– Здравствуйте.
– До свидания.
Он повел ее в кафе, где только что был, усадил Наду за столик, дал ей большую ложку и заказал каши и чая.
– Я и так кашу каждый день ем, – сказала Нада.
– Ну и хорошо, не надо будет привыкать.
– Я готова.
Он сел с ней рядом, спросил ее номер и написал ей в смс, что хочет целоваться с ней. Она ничего не ответила, только закрыла глаза и отвернулась. Мага повернул ее лицо в сумерках к себе и коснулся ее губ своими губами. Они слились, стали одним человеком, растворились друг в друге. Целовались кожи, кости, печени, почки, легкие и сердца. Мозги ползали по столу, как ежики, и совокуплялись. «Всё, я люблю ее, решено, потому что не любил раньше. Как она хороша, волшебна, тяжела в бедрах и легка, целебна, и ее невидимая часть, именуемая «эго» и «я», выделана из кожи динозавров, изготовлена из них, обернута в них».
– Так мы целуемся, – сказала Нада, оторвавшись от Маги и положив ладонь ему на бедро.
– А я смотрю из окна, там люди, и каждый сотый имеет в себе больше меня, чем себя.
– А я смотрю часто на закат и вижу в нем себя, будто мое лицо садится и горит тысячами рыжих лучей.
– Конечно, по улицам ездят не машины отныне.
– А что? – вопросила Нада.
– Тепло, холод, рыдание, радость, апатия, шизофрения, астма, диабет, грусть, сострадание, туберкулез.
– Просто ездят?
– Ну, не только, еще везут людей, велосипеды, жареную курицу, термосы, рюкзаки, телефоны и всё.
Закурили, постряхивали пепел, пообнимались, даже поцеловались носами, потерлись ими, повдыхали дымки.
– Любишь меня?
– Люблю, – сказал Мага.
– Любить тяжело, тяжелее всего на свете, но без нее тяжелее еще.
– Тяжелее самого тяжелого?
– Да. А ты кто?
– По национальности? Кавказец.
– Нет, это понятно, азербайджанец, армянин, дагестанец, грузин?
– Кавказец.
– Понятно.
– Ну. Какой самый главный вопрос философии?
– По Камю?
– Нет, по тебе. По нему на вопрос ответил Рыжий.
– Думаю, главный вопрос философии в том, может ли быть она не женского рода.
– А еще?
– Могу сказать о главном вопросе религии.
– Хорошо.
– Он в том, может ли человек в зеркале увидеть себя, а не зеркало.
В кафе вошли азербайджанцы и разлили мужественность вокруг себя, стали источать мужское начало со всех своих пор. Официант принес им баранины и коньяк. Мужчины начали есть и подрагивать усами, ловящими радио. На всех языках заиграла музыка. Кавказцы достали нарды и начали в них играть. После чего встали друг другу на плечи и изобразили Хайдеггера. Тот посмотрел на Магу и сказал:
