– Ну, не надо, так не надо, сидите, беседуйте, я к тёте Тане пойду. Папа, через час уколы и таблетки, не забывай.
Тётка лежала на спине с закрытыми глазами. Лерка положила руку на её плечо, синеватые веки дрогнули, и тётя Таня открыла глаза.
– Лерочка, – прошелестела она.
– Так, тётя Таня, хватит. Я вызываю врача. Ну, что ты неделю уже лежишь и лечиться не хочешь, от врача отказываешься. Пусть тебе хоть диагноз поставят и лечение назначат. И не спорь со мной!
За приставным совещательным столом сидели друг против друга генеральный директор ОАО «Витлор» Андрей Ядрихинский и его заместитель Владимир Сибирцев. Владимир докладывал, как обычно по понедельникам о состоянии дел в холдинге: горно-обогатительные комбинаты, пищевые производства, гостиницы… Андрей слушал краем уха и думал совсем о другом. Он смотрел на человека, с которым дружил уже тридцать лет, ещё со школьно-футбольных времён, и понимал, что просто адски, смертельно устал от него. Устал от его непредсказуемости и бесшабашности, от его выкрутасов и поступков, которые ставят на грань выживания всю фирму, плод их совместной работы. Вот опять, чтобы вытащить его из СИЗО, потребовалось вынуть из дела уже больше шести миллионов – три с половиной в залог, потом оплатить карточный долг и уже два раза по миллиону передавали следователю, чтобы закрыл дело, переквалифицировав убийство медсестры Ани Наумкиной на обычную передозировку лекарственных средств. Но тот почему-то не спешил, дело не закрывал, подписку о невыезде Вовчику не отменял и из статуса подозреваемого в убийстве не выводил. Ядрихинский знал, кто за этим стоит, и понимал, что денег потребуется гораздо больше.
Когда-то их было четверо. Они с Вовчиком учились в одной элитной школе, а Витёк Виталин и Димон Лорченко в другой, попроще. Но это не мешало им стать неразлучными друзьями. Были каникулы, они все перешли в девятый класс и от души наслаждались жизнью. А жизнь была проста, понятна и очень насыщена событиями. Погонять мячик на школьном стадионе, прошвырнуться до набережной, по пути заглянув в магазин «Мелодия», не привезли ли чего-то новенького. Пообщаться с околомагазинной тусовкой на предмет обмена новыми «пластами» или попробовать добыть переписанную с пластинки магнитофонную запись. Зайти к кому-то в гости, послушать музыку. Были «Битлы» и «Пинк Флойд», «Дип пёрпл» и «Скорпионс», много чего ещё, хорошим тоном считалось подпеть музыкантам по-английски или щегольнуть цитаткой из Макаревича: «Каждый, право, имеет право на то, что слева и то, что справа…»6, Никольского: «И если боль твоя стихает, значит, будет новая беда…»7 или Гребенщикова: «Долгая память хуже, чем сифилис, особенно в узком кругу…»8 А вечером обязательно будут танцы, на которые слетается много симпатичных девчонок, можно познакомиться и продолжить вечер в уютном дворе, где обязательно будет гитара, и по тёплому вечернему воздуху поплывут «Свечи» или неизменное и очень всеми любимое, грустно-романтическое: «Дым костра создаёт уют, искры гаснут в полёте сами. Пять ребят о любви поют чуть охрипшими голосами».9 И по кругу пойдёт с трудом добытая бутылка дешёвого портвейна или приторно-сладкого «Абрикотина», и ты отпиваешь глоток, а тебе уже передают зажжённую сигарету «Золотое руно» или (высший шик!) «БТ»… А потом можно будет пойти в безлюдный ночной парк, и девчонки будут жаться к пацанам, взвизгивать от непонятных звуков или угрожающего шелеста тёмных кустов, и уж тут, спасая от неведомой опасности, обязательно надо приобнять спутницу за талию, случайно скользнув рукой по шее и груди… Над городом плывёт сладкий запах цветущих лип, тополя засыпают тротуары белым пухом, эти пуховые сугробики ветер гоняет по дороге, и оставшиеся после ночного дождя лужи покрываются мягким одеялом.
