Небо нашей любви - страница 16

Немец удивился.

– Почему?

– Потому, что это секретная информация, – ответил Валерий.

– Валера, еще скажи этому немцу, что фотографировать завод, цеха и продукцию запрещено, это является государственной тайной. Если он будет продолжать, то эти парни из НКГБ отберут у него фотоаппарат и засветят пленку, – сказал отец.

Валерка кивнул головой в знак согласия, и продумав предложение, выдал на немецком то, что просил отец.

– О, ты юнге, неплохо говоришь по-немецки, – сказал фельдфебель. Я прекрасно понимаю, что это секретно. Не волнуйся, передай господам большевикам, что я больше не буду.

– Меня Валерий звать, – сказал Краснов.

– А меня– Франц–Йозеф Нойман, – представился немец на чистом русском, вызвав удивление. Он, козырнув Краснову, словно юнкер, щелкнул каблуками хромовых сапог.

– А я майор РККА Краснов Леонид Петрович, – сказал отец подойдя со спины фотографа. – А это, мой сын Валерий, ответил он немцу.

Валерий подал свою руку, и фельдфебель, сняв перчатку, пожал ее. Он похлопал Валерку по плечу:

– У тебя неплохой немецкий…..

– А у вас неплохой русский, – ответил Валерка.

– Я русский….. Русский по матери….. Вернее, в моих жилах течет славянская кровь. Моя мать когда–то после вашей революции вышла замуж, за немецкого инженера Ноймана, и уехала с ним в Германию, оставив страну советов.

– Признаюсь честно, я рад нашему знакомству, господин фельдфебель, –сказал Валерка по-немецки. –Моей задачей была проверка моих знаний.

– Превосходно, –сказал летчик. –Можешь не переживать, у тебя, очень хороший немецкий. Если ты когда-нибудь будешь в Германии, ты вполне сможешь общаться. Мне кажется, что у тебя берлинский акцент….

– У меня есть хороший учитель, – ответил Валерий. – Я хочу, тоже быть военным летчиком. Я обязательно, буду летчиком Франц….

– Это очень похвально! Мужчина должен быть настоящим воином! – сказал фельдфебель, и вновь одобрительно похлопал Валерия по плечу. Франц-Йозеф достал из кармана две сигары в алюминиевых футлярах, которые в Советской России были в диковинку, и подал отцу. Другую, он хотел закурить сам, но крепкая рука майора Краснова остановила его.

– Господин фельдфебель, вы извините, но на территории нашего завода курить тоже запрещено. – У нас для этого есть специальные места.

– О, я, я! Я понимаю – хорошо! У меня дурная привычка курить, – сказал он, держа во рту сигару.

Валерка, почувствовав кураж, словно собачонка неотступно бегал за немцами сзади. Он ловил каждое слово. Каждую интонацию. Переварив ее в своей голове, он складывал эти знания на невидимые полочки своей памяти.

По немцам было видно, что чувствуют они себя вполне уверенно, и даже где–то нагловато. Летная форма, галифе, зеркальные хромовые сапоги завораживали своей безупречностью и каким–то военным немецким шармом.

Выступая в заводском клубе перед рабочими и летным составом испытательной эскадрильи, Франц-Йозеф Нойман, расстегнув китель, который украшал «Железный крест», рассказывал, как еще совсем недавно в бою с Бельгийскими летчиками, он за один вылет одержал сразу две победы. Вот за этот подвиг он и получил первый крест, которым очень гордится.

Тогда еще никто в СССР не мог предположить, что уже через год отношение к немцам изменится до–наоборот. Все эти нацистские побрякушки, вся эта безупречная форма будет олицетворением настоящего зла и всеобщей народной ненависти. Даже молодой фельдфебель Франц-Йозеф Нойман, ставший для Валерки Краснова объектом восхищения, в одно мгновение превратится из героя в матерого преступника и заклятого врага.