– Да не нужен мне твой психотерапевт, мам!
Мне хватило двух сеансов у Литвиненко в прошлом году, чтобы понять, что этому хлыщу с очками в роговой оправе гораздо интереснее, чем занимается в свободное время моя мать, чем моё реальное состояние. Он пытал меня в течение двух часов, задавая наводящие вопросы о том, не испытываю ли я депрессивных состояний и не собираюсь ли покончить с жизнью после аварии.
Мы не говорили о том, как прекрасна жизнь, и о том, что нужно искать положительное в событиях каждого дня. Всё, что я запомнила, это его театрально проницательный взгляд с прищуром и попытки выявить во мне хоть какие-то психологические дефекты.
Спасибо, но нет.
– Побудь тут, а я схожу, позвоню. – Сказала мать.
Её губы дрожали.
– Мама!
– Тебе нужно остаться здесь. – Она взяла коляску за ручки и вытолкала её за дверь.
– Ты не можешь так со мной поступить! – Охрипшим голосом крикнула я. – Мам! Ма-а-ам!
– Сейчас я вернусь, и будем завтракать. – Мать постаралась добавить голосу ласки, но у нее и раньше-то это не очень хорошо получалось. – Потерпи немного!
– Ма-а-ам! – Я практически свешивалась с края кровати.
– Дрисс? – Позвала она.
Но пёс не пожелал выйти. Уткнулся широким лбом в моё бедро и отвёл взгляд.
Тогда она просто вышла и заперла дверь.
Я слышала, как её шаги удаляются по коридору, и захлёбывалась в рыданиях. Лишить меня «ног» даже для неё было жестоким поступком.
– Мам! – Проорала я в последний раз так громко, что зажгло в горле.
И бессильно опустилась на подушку.
Что теперь делать? Ползти? Выскользнуть из окна? А дальше?
Меня колотило от обиды и осознания собственной беспомощности. А ещё от отвращения. Потому что в это самое мгновение я поняла, что даже ради того, чтобы увидеть Мику и убедиться в том, что он действительно мёртв, я не готова встать с кровати и открыть всему миру своей секрет.
Если раньше я лишь мысленно признавала, что ненавижу себя за это, то теперь готова была расписаться под этим утверждением кровью.
Я хотела встать, но не могла. И этот страх по-прежнему был сильнее меня.
Я могла подняться и уйти, ведь меня больше ничего не держало, но вместо этого достала телефон, пролистала входящие/исходящие за прошедшие дни, нашла входящий от Мики и набрала его.
«Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! – Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звёзды. Ха-ха-ха! А если это ты, профессор, то просто кинь камешек в моё окно! До связи-и-и!»
И слёзы буквально затопили моё лицо, стерев с губ все слова любви, которые я говорила Мике, и всю ложь, которой я кормила его день за днем, чтобы защитить себя.
– Это уже слишком. Даже для нашей матери. – Проворчала сестра, открыв дверь и наблюдая за тем, как я размазываю слёзы по лицу. – Даже, если речь идёт о тебе. Это вообще всё как-то слишком.
Она задумчиво зажевала губу, и маленькое колечко пирсинга спряталось у неё во рту.
– Пришла поиздеваться? – Всхлипнула я, задрав подбородок.
– Не обязательно огрызаться каждый раз, как видишь меня. – Хмыкнула Софья, входя.
– Что тебе нужно?
Она наклонилась, чтобы погладить пса, лежавшего возле моей кровати.
– Пришла убедиться, что с тобой всё в порядке. – Сестра подняла на меня обеспокоенный взгляд. – Ты выла, будто раненый зверь.
– А что со мной будет? – Отвернулась я.
Вдруг стало так тяжело дышать, что пришлось задержать дыхание, а потом вдохнуть медленно и глубоко.
