«Она завелась?», – спросила девушка. Он радостно закивал и тут же, сам испугавшись собственной мысли, неожиданно заскочившей в голову, кивнул в сторону машины:
– Хочешь прокатиться? – произнёс он с замиранием, боясь, что она согласиться.
К изумлению Вовки, Айна радостно захлопала в ладоши и, оббежав машину, уселась на переднем сидении. Тонков опасливо посмотрел по сторонам, не видит ли его Исмаил или его жена. Тело проняло нервной дрожью. Он нерешительно открыл дверь, до конца не веря в то, что его грёзы становятся явью и обуреваемый сомнением, не будет ли это расценено, как посягательство на побег. Но вспомнив равнодушный ответ Исмаила: «Пробуй», набрал воздуха и сел за руль.
«Москвич» плавно выехал со двора и покатился вниз по узкой каменистой дорожке, изредка подпрыгивая на больших валунах. Айна сидела с широко раскрытыми глазами, приоткрытым ртом и с любопытством наблюдала за Вовкиными движениями. Так они скатились в конец села, проехали небольшую площадь, служившую центром и выехали на асфальтированную дорогу. Здесь можно было дать «Москвичу» почувствовать себя автомобилем, а не повозкой с колёсами. Вовка надавил на педаль газа и машина, словно соскучившийся по простору и свободе жеребец, рванулась вперёд и понеслась сломя голову, рассекая хрустальный горный воздух. Айна по—ребячески высовывала руки и голову в окно, с наслаждением подставляя лицо встречному потоку. Вовка тоже выставил руку, словно это было крыло способное оторвать его от земли вместе с переполняющими грудь радостью и счастьем. Это была радость свободы, счастье быть рядом с Айной. И жизнь казалась прекрасной. Будто не было плена, Ерохина, Ахмета, войны, не нужно было возвращаться к Исмаилу, а ехать и ехать без оглядки, куда глаза глядят, вперёд и вперёд, пожирая километры дорог, питаться синью неба и изумрудной зеленью лесов, густой стеной тянувшихся вдоль дороги. Вовка взял руку Айны и заглянул ей в глаза. Торжественность и радость передалась и ей. Девушка тоже выставила в окно вторую руку и «Москвич» взмыл на их руках—крыльях ввысь безбрежного Счастья, оставив позади все горести, страдания и невзгоды. Хотелось закрыть глаза и замереть, наслаждаясь этим мгновеньем. И как приятна была рука Айны – маленькая, нежная кисть, словно крошечный беззащитный птенчик, трепещущийся в грубой Вовкиной ладони.
Через несколько минут блаженства Айна встрепенулась, показывая Вовке вдаль, где в сизой дымке вдоль дороги струилась и поблёскивала река.
«Речка, там речка», – прожестикулировала Айна и посмотрела на него умоляющим взглядом.
– Хочешь к реке?
Айна радостно закивала. Они съехали по каменистой грунтовке вниз. Дорога была довольно крутой и Вовка несколько озадачился, как справится с дорогой «Москвич» в обратном направлении, но отказать в такой момент…
Машина скатилась до самой реки и выехала на пологий берег, усыпанный камнями. Сверху, с дороги река казалась широкой и полноводной, а тут у самого берега иллюзия растворилась. Глубина была не больше метра, а некоторых местах её можно было перейти, не намочив трусов. Айна выскочила из машины и стремглав подбежала к воде. Она задорно зачерпывала горстью воду и подбрасывала вверх. Брызги рассыпались тысячами бриллиантов, искрясь и переливаясь на солнце. Некоторые капли попадали на Айну, от чего она вздрагивала, выгибала спинку и лукаво улыбалась. Было жарко. Вовка неспеша подошёл к воде, закатал штаны до колен и, осторожно ступая на острые камни, зашёл в воду по щиколотки. Вода обожгла ледяным холодом. Он вскрикнул, съежился, но не вышел, а прошёл немного глубже. Последняя полноценная баня, где он мылся, была в Ростове. Он постоял немного, пытаясь привыкнуть к воде, но подумав, решил выйти. Вода оказалась слишком холодной. И тут сзади он услышал всплеск и в тот же миг ледяной дождь окатил его сзади.
