Появление руководства всех встрепенуло. Пришлось творчески придать усердный вид. Опер поспешил доложиться. Следователь, держась на своем высоком прокурорском уровне, просто – поздороваться. Выразить свое уважение, чего ранее еще ни к кому из присутствующих не оказывал. Закончив все церемониальные процедуры, руководство в лица самого главного поспешило обратно к служебному автомобилю, ожидавшему его где-то на въезде в парк, а начальник розыска остался координировать дальнейшую работу.
Факт убийства несомненно вызывал резонанс. Тем более, в таком маленьком городке и раскрыть его нужно было, как правило, быстро, в течение первых нескольких дней. По горячим следам. Иначе – глухарь. А одно дело, когда глухарь какая-нибудь заезженная кража с приусадебного участка. Другое – когда это убийство. За такое уже никто по головке не погладит. И все это прекрасно понимали. Статистика в их работе вещь непрогнозируемая, но почему-то с каких-то очень давних пор определяющая. Иногда опер задавался вопросами: работают они для людей или для этих цифр в отчетах и картотеках? Старожилы с него посмеивались, они то знали правильный ответ.
– Следов нет. Орудия убийства тоже, – почему-то вслух записывал в протокол осмотра следователь.
Наверно, с намеком сыщикам или просто ёрничая. Этот нерв между разными службами всегда присутствовал. И прокурорские частенько за него дергали. Заигрывали.
– Суд-мед эксперт будет?
Спросил у него начальник, присев возле трупа на корточки.
С видом настоящего детектива с экрана. Видимо, все хотели придать кинематографичность своей работе. Наелись будничной серостью.
– На больничном, – ответил следователь.
Улыбнулся, явно зная нечто большее или, по крайней мере, догадываясь о характере заболевания отсутствующего.
А после, как-то по-философски, добавил:
– Пока ясно только одно, она мертва.
– И то, что эта дыра в голове у нее вряд ли была раньше, – внес глубины майор и поднялся.
Кладовщица, конечно, не сильно разбираясь в перипетиях милицейской работы, снова тяжеленно вздохнула. По-житейски переваривала свою боль. И выдохнула её на всех собравшихся. Словно кислотой обдала. Следователь поморщился, скривился своей недовольной гримасой и тут же постановил:
– Вызывайте труповозку. Пакуйте тело. Везите в морг. Женщину в отдел. Ты все, что надо записал?
Теперь он уставился на опера, так пристально, что тому показалось – вопрос с подвохом, но не раскусив его, просто ответил:
– Да.
– Там я какой-то четкий след ботинка нашел, – как из ниоткуда появился эксперт и поделился информацией, словно внес свою лепту в общее дело, – каблук со звездой. Изымаю?
– Давай, – махнул следователь.
Даже не глядя.
– Так это мой, – чуть замешкавшись вмешался участковый и демонстративно задрал ногу, – Вот.
Все переглянулись. Точно, похожий.
– Я уже гипс развел, – возмутился такой наглости эксперт.
Большое дело сделал. Понятно, обидно.
– Изымай, – рассудил следователь, – для полноты материала. Все равно ни хрена больше нет.
– Обувь хоть не изымите? Жалко, – опустил ногу участковый.
– Понадобиться изымем. И не только обувь, – ёрничал следователь.
– Это как?
– Как надо.
– Кому надо?
– Процессуальному кодексу.
– Какому кодексу?
– Бумажному.
– Тогда лучше не надо.
– Как хочешь. Мое дело – предложить.
– Мое – отказаться.
Как шпагами на дуэли перебросились они колкостями. Даже заулыбались.
– Мужик сказал, мужик сделал, – подытожил участковый.
