Но почему внутри тогда так скребло? Кричали ему, что было силы. Ты не правд, идиот. Нельзя так с ней, не заслужила. Не такая она, как ты. Другая. Вспомни то лето, тот день. Когда окончательно всё понял. Когда решил связать с ней свою жизнь. Тогда это было по-настоящему.
Тот жгучий знойный июльский день. Поехали за город. На речку. Её любимое место. Дорогу сама показывала. Одолжил у друга старый «Москвич» и плелись на нём. Не спеша, с часик. Пока мотор не начал издавать странные звуки. Словно один из музыкантов перестал попадать в ноты. Напрягся, вспотел. И если бы только этим отделался, но нет. Сперва появился легкий скрежет, затем неприятный стук. Будто набат. Спустя минуту пропали обороты. А впереди гора, конца не видно. Так в метрах в пятидесяти от вершины и заглохли. Не суждено доходягам покорить Эверест. Настроение, конечно, испортилось. А она улыбалась. Смеялась с него. По руке гладила. Всё для неё вокруг было прекрасно. Каждой минуте радовалась. Восхищалась яркостью того солнечного дня, трелями всех поющих птиц, жужжанием всех, кто умел там жужжать. Даже ветру, которого не было. Исчез, словно, не хотел нарушать идиллию набегами.
А он вспотел. Ему стало обидно. Все планы рухнули. Понял, что застряли на этой пустой проселочной дороге, где никто никогда не ездил. Понял, что помощи ждать не от кого. И эти лужайки вокруг стали говенными, и цветы невыносимо вонючими. Захотелось рвануть туда и растоптать всех и вся. Но вместо этого, полез под капот. Осмотрел внутренности. Хирургом не был, потому лишь подергал провода на аккумуляторе, проверил масляный щуп и постучал по крышке карбюратора. Как гроба. С небольшой надеждой провернул зажигание, но безрезультатно. Не ответили его стукам.
Гнев быстро заполнял все пустоты в уставшем теле, даже зачесались пятки. Захотел взбесится. Сперва на нее, что завела хрен знает куда, затем на себя и своё отменное везение. Заорал. Громко, громко, но про себя.
Видела его насквозь. Смеялась. Всей широтой души смеялась. Только она так умеет. Просунула ему за ухо ромашку, погладила нежно по щеке и потащила из машины. Чуть успокоился. Захлопнул дверцу и поплелся вперед. Она то шла под руку, то вырывалась на несколько шагов, оборачивалась и кружилась перед ним в танце. Зазывала присоединиться, даже рассмешила. Живая такая была, хотелось ей любоваться. Так и двигались. Все дальше и дальше. Потом вдруг свернула на обочину. Покатилась вниз к лесу. Легкая, как ресничка одуванчика. За собой звала. Утопала в траве. Даже на мгновение потерял из виду.
– Я здесь, – кричала.
Искал. Вертел головой. Нашел. Счастливую уже в метрах в десяти. За кустами шарообразного можжевельника, точно глобуса.
– Спускайся.
Звала. Только голова торчала. Больше ничего не видел. Красивая такая голова. Как в сказке. Даже для ясности ущипнул себя.
– Не бойся. Я настоящая.
Как она это почувствовала?
Поспешил к ней. Лишь легкое платье маячило впереди. Металось по ветру, не успевая за ней. И он не успевал. Перешел на бег. Тянула куда-то в лес. По тропинке. И тянулся, не думая. Магнитила. Долго бежали. Или только казалось. Она петляла, уворачивалась от шишек или еловых веток, будто знала заранее – где и откуда прилетит. А он напролом – ловил всё носом. И птицы с ней будто здоровались. Чирикали, завидев. А от него шарахались. Сволочи, обидно было.
Выбежали на поляну. Замерла, его дождалась. Повернулась и глазками стрельнула.
