Александра вздохнула, вспомнив о многочисленных обязанностях хозяйки дома, мгновенно затмивших все мечты об ужине из сорока пяти блюд.
– Я сейчас же поговорю с дядей Монти, – пообещала она. – Уверена, он больше никогда не станет этого делать. – И, весело улыбаясь, предупредила: – Не станет, конечно, если ты не будешь нагибаться в пределах его досягаемости. Сэр Монтегю… он… как бы это сказать… ценитель женской красоты, и когда у дамы такой округлый… э-э-э… зад… не может устоять перед искушением похлопать по нему, в точности как знаток лошадей при виде чистокровной кобылы.
Эти дипломатические речи польстили и одновременно немного успокоили разгневанную девицу. К тому же, несмотря на столь неподобающее джентльмену поведение, сэр Монтегю тем не менее был возведен в рыцарское достоинство самим королем.
Оставшись одна, Сара медленно обвела взглядом пустую комнату.
– Нечто чудесное! – фыркнула она, с тоской и горечью думая о семнадцатилетней девочке, пытавшейся без жалоб и упреков нести бремя находящегося в упадке хозяйства с помощью совершенно оглохшего престарелого дворецкого, слишком гордого, чтобы признаться в собственной глухоте, и полуслепого лакея. Выдержать милую семейку было столь же непосильной задачей. Двоюродный дедушка Алекс, сэр Монтегю Марш, которого все звали дядюшкой Монти, хотя и добродушный старик, весьма редко бывал трезвым; впрочем, он напивался ровно настолько, чтобы не обделить вниманием ни одной юбки. Миссис Лоренс, мать Александры, которая должна была взять в свои руки бразды правления после кончины мистера Лоренса, с радостью передоверила все обязанности дочери и стала самым тяжелым испытанием для девочки.
– Дядя Монти, – с легким укором начала Александра, грозя пальцем отцовскому дядюшке, приехавшему к ним жить два года назад, когда все остальные родственники от него отказались.
Дородный джентльмен сидел у камина перед почти угасшим пламенем: подагрическая нога заботливо покоится на стуле, выражение лица ангельски-невинное.
– Пришла отчитывать меня за девчонку? – пробормотал он, оглядывая ее злобными покрасневшими глазками. В это мгновение он был так похож на провинившегося ребенка, что Александра невольно улыбнулась.
– Да, – призналась она, – а заодно выяснить, где ты прячешь бутылку контрабандной мадеры, которую принес вчера твой друг мистер Уотерли.
Дядюшка Монти безуспешно попытался воспылать праведным негодованием:
– И кто, позвольте спросить, утверждает, что подобная бутылка находится в моей комнате?
Однако старик тут же осекся, искоса взглянув, как Александра быстро и привычно обыскивает все давно знакомые тайники – под подушкой дивана, под матрасом и в дымоходе. Заглянув еще в несколько укромных местечек, девушка подошла к стулу и протянула руку.
– Немедленно отдай, дядюшка Монти.
– Что? – непонимающе переспросил он, неловко ерзая – из-под его обширного зада показалось горлышко бутылки.
Девушка, заметив это, весело хмыкнула:
– Бутылку мадеры, на которой ты восседаешь!
– Хочешь сказать – мое лекарство, – поправил ее Монти. – Доктор Битл велел мне пить мадеру в лечебных целях, когда заноет старая рана.
Алекс всмотрелась в налитые кровью глаза и розовые щеки, оценивая степень его опьянения с точностью, приобретенной двумя годами общения с бесшабашным, безрассудным, но милым и добрым стариком. Подступив ближе, она настоятельно повторила:
