– «Что с тобой такое происходит?» – отчаянно и чрезмерно беспокойно спросил Чарльз, волнительно вглядываясь в хвойных цветов глаза собеседника. Холодные серые глаза доктора показались Джеймсу слишком пронзительными, в каком-то понимании буквально. Он раздраженно посмотрел в пол.
– «Иногда бывает так, что ты внизу.. а тебе сверху хотят помочь. Ты хочешь, чтобы все были на одном уровне. И верхний это понимает.. но он не может тебе помочь, тебя вытянуть вверх. У тебя есть идея, как себя вытащить.. Но он не так все воспринимает, сознает, осуществляет. И тогда тебе приходится сталкивать его вниз, дабы одному забраться наверх, чтобы потом по своей идее поднять его наверх. Вот только теперь докажи, что ты хотел одного уровня..» – высказываясь словно в пустой просвет комнаты, Джеймс отдаленно и в своей манере представлял проблему в виде ситуации, изредка запинаясь в попытке точнее объяснить.
Может быть, в глубине души он все еще хотел привести ту студенческую крепкую дружбу в действие, в силу. Как было этак несколько лет тому назад. Когда главный герой еще не замечал остроту и болезненность каждой обоснованно сформированной слезы. Очередной настоявшейся палитры боли.
– «Ты себя ненавидишь.?» – тревожно нахмурился Чарльз, поправив неосторожно, но очень медленно, свои очки.
Стоит заметить, ко всему строгому костюму, застегнутой на все пуговицы рубашке, душившему стилю одежды, застиранному жалкого галстука и невообразимо вылизанной, расчесанной прическе резкие в своих рамках очки несколько выходили из общего амплуа Чарльза как состоятельного гениального мозговитого профессора. Побитые края очков и затемненные участки стекла выдавали слабую и чем-то обиженную натуру доктора. Но Джеймс все еще верил в его превосходные достоинства друга: находчивость, проворность, великая готовность помочь.
– «Мне трудно определиться в ответе. Знаешь.. Ненависть как искусство, любовь, поддержка, становление и развитие. Это мысль полета.. Она не является неправдой. Но и правдой как таковой пока не может себя называть. Ей нет особой необходимости в доказательствах. Ей нужно раскрыться, расписать себя. Я бы ненавидел.. но раскрываться нечем. Нет причины, повода, сил для ненависти. Может, я с чем-то путаю это чувство.?» – глубоко задумался главный герой.
– «Зависит от твоего отношения к ненависти в целом. Ее проявлении как в личностном плане, так и в общественном. Имеется ли сам смысл развития ненависти для тебя? В мире, здесь.. Это чувство, оно вообще.. требуется хотя бы в малой дозе каждому?»
– «Как говорится, ненависть лучше равнодушия. Для некоторых это и смысл жизни.. Для остальных поставленный надежный таймер на определенные идеи, которые идут вразрез с стремлениями данного чувства. Из-за такого специфического состояния человек может жить, вследствие чего люди в окружении с верными спокойными принципами в возможностях и при времени придумать нечто большее столь горячего, обжигающего чувства».
– «Для тебя смысл жизни – это какое-то из подобных чувств, Джеймс?»
– «Нет, – главный герой расстроенно и сердито опустил глаза, неловко заглядывая куда-то под себя, – Всякое такое есть попросту мысль полета».
– «И на сколько, по-твоему, мир состоит из этаких мыслей полета?» – Чарльз увлеченно и более расслабленно облокотился на правую руку.
– «Ровно на столько, на сколько.. сейчас по миру осуществляется перелетов, экспрессов.. и автобусных остановок». – «Это твой ответ? Всерьез и без сарказма?»
