Самое важное, с точки зрения автора, – не снижать планку, не отступать от принципов: с самого начала определимся с тем, что знание никакого качества, кроме естественнонаучного, нас не устроит. Знание, которое даёт однозначные ответы (такие, как, например, ответ на вопрос «Если человеку отрезало руку, может, она снова отрастёт?» Нет, не отрастёт…); формирует замкнутый теоретический комплекс однозначных причинно-следственных связей (без каких-либо «а может быть поэтому или ещё потому; а приведёт или к тому, или к другому, или к третьему…»); обладает прогностической и эвристической силой; даёт возможность если не вычислений, то, по крайней мере, точных численных оценок, и т. д.
Отметим для начала то, как стартовать в научном исследовании нельзя – но как гуманитарии всё же поступили. А именно: что за извращение было и до сих пор имеет место в терминологии, описывающей «эффект Манделы», – «массовые (коллективные) ложные воспоминания»?.. Что за предвзятость с обязательным ожидаемым враньём, причём от… общественности?
Почему бы тогда сразу не использовать прилагательное «отвратительные»? Это ещё жёстче предзадавало бы отношение к феномену.
Такой «лютый хейт», говоря современным молодёжным языком, в истории науки и познания бывал, разве что, при идеологическом противостоянии двух систем, социалистической (коммунистической) и капиталистической, когда в конце 1940-х – первой половине 1950-х годов советскому учёному полагалось говорить «буржуазная лже-наука генетика», «буржуазная лже-наука кибернетика»… И просто отвергать их. К чему это привело? К отставанию на годы и десятилетия. Чем обзываться – лучше непредвзято изучать, развивать, продвигать познание феномена; неужели это может быть кому-то непонятным?
Автор предлагает перевести прозвище эффекта в нормальное научное наименование, в то, чем он по сути является, дать ему адекватное определение. Это эффект формально-эстетической мутации реальности, направленный из прошлого.
1. Почему формально-эстетическая? Потому что фиксируемые изменения в подавляющей массе касаются отнюдь не жизненно важных вещей, не денег, не экономики, не энергетики, не ВВП, не ВПК и т. п. и не влияют на материальный ход истории в наше время. Кстати, здесь находится одна из точек опоры неверующих в эффект (и оскорбляющих чувства верующих): мол, «что вы нам несёте ерунду про какие-то мелочи из старых кинофильмов, мультфильмов; да кому это надо, кто это помнит, кому это интересно…»
Ну, клипсы у актрисы такой-то в фильме таком-то обновились, по вашему мнению, – какая разница? Сюжет же не поменялся?.. Ну, звали сказочную героиню, допустим, Акюдаг, а стала она Анидаг; от этого что, мир перевернулся?.. Вот если бы в городе-миллионнике неожиданно исчезло или появилось метро – а губернатор молчит – все засвидетельствуют. Или в сети напряжение вместо вчерашних 220 вольт сегодня станет 110, а кто-то будет утверждать, что оно всегда было 110, – было бы ощутимо. А от того, что на государственном флаге Советского Союза к серпу и молоту добавилась звёздочка – что, от этого СССР не развалился, что ли?.. Даже от того, что количество мест в автомобиле, в котором убили Кеннеди, мутировало с 4 до 6, – от этого же президент не выжил?..
2. Почему мутации? Потому что слишком демонстративных, радикальных изменений обычно не происходит, – даже учитывая то, что, в основном, они и так касаются вещей поверхностных. Меняется форма чего-то, линия, контур, силуэт, окраска; корректируется несколько букв, слов, – а основное остаётся.
