Недомерки - страница 22

1. Поездка на море с муляжом акулы.

2. Блиц-тур по похоронам (адреса крематориев и список недавно усопших прилагается).

3. Покупка (для разбивания вдрызг) велосипеда-тандема с неисправными тормозами.

4. Набор косметики и ран для инсценировки самоубийства на глазах любимой (с последующим неожиданным воскрешением).

Если же вы патологический трус и нытик, всегда существует запасной вариант. Женщины, как известно, любят ушами. Получасовой массаж ушных раковин и чтение вслух слегка хрипловатым голосом рассказов Анны Гавальды (могу предложить свои услуги) с успехом заменят нам прелюдию. Или сымпровизируем что-нибудь. Главное, приходите (неважно – он или она) – я так одинок.

Андрей ехала в такси и грызла ногти. Скоро она должна была лишиться девственности. Я не оговорился, именно так – «ехала», «она» и «девственности». У Андрея в семье было девять поколений Андреев. И ее отец, Андрей Андреевич, мечтал о сыне. Родилась девочка. Чтобы не ломать традицию, назвали Андреем. Сейчас, когда Андрей звонила в дверь квартиры Андрея (так звали ее парня и это просто совпадение – клянусь!) под плащом у нее ничего не было. Андрей распахнул дверь, Андрей распахнула плащ. Нужно сказать, у Андрея (который в дверях) выдался непростой день – коллеги на работе подсмотрели, как он пишет смс-ку «Андрей, хочу тебя». Из-за этого по офису прокатился слух о его голубизне.

Андрей втащил Андрея в квартиру, Андрей спустила с Андрея штаны вместе с трусами. Кроме того, чтобы лишиться девственности, Андрей должна была проверить важнейшую для себя вещь – из области сексуальных отклонений. «Мужское» отношение отца посеяло в ней подозрение, что она скрытый парень, а, значит, лесбиянка. Андрея (который со спущенными штанами) тоже штормило от переживаний: случай с смс напомнил ему об идее-фикс, изводившей его с младых ногтей – действительно, не голубой ли он? Может, поэтому и запал на Андрея – из-за имени и мальчишеской фигуры? Андрей погладил почти невидимую грудь Андрея, Андрей опустилась перед Андреем на колени. Они кончили одновременно.

Какие очи у него! Бесконечные. Кометы в них, шахты, уран, ядерная энергия! Что он с женщинами делает! Как они мучаются из-за него! Табунами грызут соленые подушки и подлокотники из-за него. А он устал от хронического секса. Мечтает хотя бы о недельке покоя. Раньше коллекционировал тела. Теперь души. Позавчера такую неодетую красотку за дверь выставил! Весь город оглядывался, когда она с прямой спиной по аллее удалялась! А он забыл ее через секунду. Потому что у нее душа мелкая, неколлекционная. Добротные, содержательные души он прячет в чемоданчик.

– Что там? – пытаясь вскрыть чемоданчик, интересовался пятилетний сын, впервые и ненадолго заглянувший в его одинокое логово: – Мое наследство?

Топот слышите? Одна нога гремит, другая волочится. Это мой постылый муж с работы возвращается. Дверь грохнула, половицы в прихожей застонали – прибыл, голубчик! Треск и грохот – вешалка, как всегда, с его полушубком вонючим рухнула. Никогда ее не подымет, не наклонится. Мне вешалку прибивать. Он якобы переутомился на работе. Не сполоснув лапы, лапищи свои, в кухню ломится. Рычит, булькает, как морской дракон – значит, жрет стоя, прямо из кастрюль. Соседские дети просыпаются и ревут. Так каждый вечер. Сейчас врубит на полную мощность телевизор, завалится и храпеть. Знаете, как он храпит? Если окно открыто, на деревьях листва облетает. Круглый год у нашего балкона деревья голые. А какой он ревнивый! Недавно ко мне на день рождения коллеги пришли. Сидим, поем за празднично накрытым столом, он врывается в бушлате, стол в щепки, посуда в щепки, гостей в кучу, кому не повезло, того в окно, кому повезло – в дверь. Бедные мои сослуживцы, как кегли, по этажам скакали. На улице еще хлеще – не дай Бог мужской взгляд в сторону моей груди перехватит! Поднимет заподозренного над головой, зашвырнет на трамвай или в реку. А грудь у меня (из-за которой весь сыр-бор) и впрямь немного волшебная. Когда спать ложимся, она жимолостью пахнут начинает. Или ликером «Амаретто». Муж кладет на нее косматую вшивую голову и только так засыпает. Больше его ничем на свете не успокоишь.