– Я к тебе второй раз захожу! – выпалила подруга сходу. – Опять на работе задержалась? Новость знаешь?
Лора смотрела на Тасю, но не видела в ее глазах ни заинтересованности, ни любопытства.
– Привет! Не знаю. У меня самой новостей полно.
– Какие же?
– Пойдем…
Тася взяла подругу за руку и привела на кухню.
– Взгляни! – она показала коробку, стоявшую между диваном и окном.
Матрешка, увидев склонившиеся над ней лица, села, опершись на передние лапы, и потянула к ним мордочку. «Мяу!» – предостерегла она. Внизу, на мягкой подстилке, лежали три котенка, которые без материнского тепла забеспокоились, замотали дрожащими слепыми головками и тоже запищали.
– Вот это да! Так скоро? – удивилась Лора. – И что ты теперь с ними будешь делать? Может быть, обратиться к Толе, сантехнику, чтоб он их того… А?
– Никаких сантехников! – отрезала Тася. – Вырастут – раздам как-нибудь. Одного тебе подарю. Это ведь ты уговорила меня Матрешку взять, так что разделяй теперь тяготы жизни.
– Я лучше какие-нибудь другие разделю, – пообещала Лора. – А тебе нужно стерилизовать Матрешку. Месяца через три история повторится.
Тася кивнула. Она не хотела уродовать кошку, пока еще надеялась, что отыщутся ее хозяева. Однако теперь…
– Придется. Но раз уж это ее последнее материнство, пусть наслаждается в полной мере.
– Ладно, пусть наслаждается. Но я тебе более важную новость пришла сообщить. Слышала, что старика из нижней квартиры убили?
Лора была уверена в том, что Тася ничего не слышала. Пришла поздно из своего архива – и в квартиру. Вон, вид какой измученный!
– У нас весь дом на ушах стоит, – пояснила она. – Но ты, наверное, ни с кем не общалась, да? А убит твой знакомый, между прочим.
Лицо Таси опять не выразило удивления, лишь страдальческое выражение на нем усилилось.
– Я сама его нашла.
– Кого?
– Кунгурцева. Наткнулась на него, когда на работу шла.
– Да ты что? – Лора в изумлении плюхнулась на диван. – Как это произошло? Рассказывай!
И Тася в десятый раз за сегодняшний день рассказала, как увидела у дома убитого, как они с дворничихой отвечали на вопросы сначала во дворе, а потом в полиции. Пересказывание этих событий, действительно, очень мучило ее, так как заставляло переживать все заново.
– В архиве после моего приезда тоже перестали работать. Все только и бегали расспросить, как да что. Будто я знаю, что там произошло! А у меня заказ срочный висит. Поэтому, когда все разошлись, я немножко посидела и поработала.
– Да… Не сладко тебе пришлось! Надо же такое… – Лора обняла подружку. – Ты не слышала, они кого-нибудь подозревают? Полиция то есть.
– Не знаю, может быть, сейчас и подозревают, а тогда – вряд ли. Давай чай попьем. Голова раскалывается.
Тут чай не поможет. Лучше выпьем, а? Тебе расслабиться надо, а то ты сегодня не уснешь. Как тогда завтра работать будешь?
– Ладно. Только я немного совсем. Анальгин приняла.
Тася вытащила из кухонного шкафчика бутылку початого мартини, недопитого ими после Восьмого марта, порезала купленные по дороге сыр и ветчину. Но сама она ела мало: аппетита не было. Зато Лора ела и пила с удовольствием. Она вообще все и всегда делала так: ее оптимизму и жизнелюбию можно только позавидовать. Подруга уже оправилась от потрясения и начала рассказывать Тасе что-то про своего нового знакомого-грузина, но Тася все время отключалась и поддакивала невпопад. Заметив это, Лора рапрощалась, а ей велела ложиться спать:
