– Я ж и говорю, молчун был, ни с кем не ходил.
– А девушка, с которой вы приехали, говорит, что заходила к нему.
– Это не знаю, в подъезде я не убираюсь. На улице их тока по отдельности видела.
– Хорошо. А кого вы во дворе до его выхода сегодня заметили? Наверняка, много людей прошло?
– Да, на работу все шли.
– И сколько людей вышло? Поточнее припомните!
– Ну, толстый в шапочке шел с третьего подъезда, жена евонная, а с другого подъезда, с пятого – парень выходил. С дальних тоже шли, но лиц я не видела… Человек семь или десять прошло.
– А время выхода Кунгурцева помните?
– Да не смотрела я. Утро и утро…
– Ладно. А позже кто проходил?
– Убитый и девушка, котора со мной приехала…
– Может быть, вдали кто-нибудь бы? На дороге, которая впереди? Или за домом кто-то мелькнул? Вспомните, пожалуйста.
– Вспомнила! Раньше еще, когда я вышла токо, мужчина из ихнего подъезда выходил. Высокий такой, в пальто. Интеллигентный. Только это раньше было, еще до старика. Он на машине уехал. Она во дворе стояла.
– Машина? Цвет?
– Синий, кажется.
– Точно? На улице в этот час темно было.
– А я ее раньше видела и его тоже. Синий цвет, точно.
– А марка?
– Какая марка? А, машины… Не знаю, как называется, но показать смогу. Она по утрам во дворе стоит. А еще мужчина и женщина по дороге шли. С коляской, в садик, наверное. Это не наши. Из других домов. Они тоже раньше прошли.
Баталин еще долго расспрашивал женщину, выпытывая все подробности о людях, которых она заметила, хотя многих дворничиха просто не знала, а других – не запомнила, но, тем не менее, многих она обещала полиции показать. А у некоторых даже смогла назвать подъезды и квартиры.
Тася никогда раньше не была в полиции, поэтому, несмотря на испытанное потрясение, крутила головой, стараясь понять, соответствует ли реальная обстановка тому, что она видела в кино. В общем, соответствует. Она сидела в конце мрачноватого коридора с проемами высоких дверей с двух сторон. Когда входила, слева увидела зарешеченное окно с надписью «Дежурная часть». А неизменный стенд «Внимание! Розыск» со снимками скрывающихся преступников красовался напротив.
Когда дворничиха вошла, Тася, сидевшая на одном из стульев, стоявших рядком у кабинета вдоль стены, пересела к двери поближе. Но сколько ни прислушивалась, слов не разобрала
Молодой полицейский опять прошел мимо, зашел в кабинет с кипой бумаг. А когда вышел, с интересом поглядел на Тасю. Она обратилась к нему:
– Скажите, пожалуйста, долго они там?.. Меня ж на работе убьют!
Парень улыбнулся.
– Не расстраивайтесь. Справочку вам дадим о том, что правосудию помогали.
И тут дверь распахнулась, из нее выкатилась дворничиха, а сидевший в глубине комнаты следователь махнул Тасе рукой, чтоб заходила. Ее снова охватила дрожь.
– Присаживайтесь!
В комнате стоял характерный канцелярский запах, разбавленный едва слышным ароматом свежесваренного кофе.
Тася села.
– Фамилия, имя, отчество?
– Елисеева Таисия Михайловна.
– Дата рождения?
– 12 июля девяностого года.
– Где проживаете? Адрес!
Тася и это сказала. Последовал вопрос о месте работы, и Тася назвала адрес архива.
– Итак, это вы нашли сегодня мертвого… – следователь взглянул на свой листок с записями, – Кунгурцева Дмитрия Павловича?
– Да, но он был еще жив, – Тася всхлипнула. – Он перестал дышать на моих глазах.
– Да? – следователь застучал пальцами по столу. – Тогда… он ничего перед смертью не говорил?
