Он давит на меня, а я смотрю в пол. Сжимаю пальцы в кулаки. Знаю, что то, что я сейчас скажу, породит тут целую бурю.
И, не буду лукавить, я гоблински этой бури боюсь! Вот прямо до дрожи!
– Я не иду, – выдавливаю из себя, хочу поднять голову, но она не слушается.
– Что?! – бледнеет Доган.
– Я никуда не ухожу, – заставляю голос звучать смело и смотрю в глаза королю.
Синие радужки пугающе сверкают. Зрачки на секунду обращаются в вертикальные линии.
Боги! Арс – дракон!
От такого открытия колени подкашиваются еще сильнее.
– Новенькая, я ведь ослышался? – щурится король, вглядываясь в моё бледное, как стена, лицо.
Он будто даёт мне шанс упасть на колени и уползти восвояси, но увы. У меня есть цель, от которой я не могу отказаться в угоду чьей-то прихоти или из-за собственного страха. Я ведь живой человек, а не чья-то игрушка. Но Арс этого не понимает!
Зато он понимает, что я не послушалась.
– Так, значит? – усмехается дракон, затем делает ко мне один-единственный шаг, а я уже бежать прочь с воплями готова.
Нет, Мира, ты даже на сантиметр сейчас не отступишь! Если дашь слабину в самом начале, то все будут вытирать о тебя ноги. Закон приюта – закон жизни.
Уж лучше с гордо расправленными плечами стоять босиком на углях, чем зажиматься в углу, когда в тебя швыряют камни. А в слабого всегда кидают.
Это тип ведь не дойдёт до такого? Или дойдёт?
– Видят боги, я давал тебе шанс. – Голос Арса опускается на пару тонов, и кожу обдаёт холодом. Ладошки потеют. Сердце хочет выпрыгнуть и сбежать.
Не смей пасовать, Мира!
Выдержи один раз! Или всегда будешь объектом издёвок!
– Ты им не воспользовалась. Что это? Глупость или смелость?
– Ставлю на глупою смелость, – вставляет свои полмонеты худощавый приспешник, но тут же теряется на фоне стены, когда Арс кидает в него короткий, но весьма понятный взгляд: не вмешивайся.
Краем глаза вижу, как приспешник тихонько ретируется подальше вдоль стеночки, и я неистово хочу повторить этот трюк. Только своих желаний мне показывать нельзя. Мне нельзя быть слабой!
Точнее, можно, когда у тебя есть семья или те, кто могут защитить. А я одна. И спасать меня некому. Нужно сражаться самой, даже если придётся обломать все ногти.
– Ну, новенькая, чего молчишь?
– Я ничего не сделала, чтобы покидать академию. И имею право тут учиться, как и каждый адепт.
– Да? Никто из них не выпендривался, чтобы в награду получить стипендию.
– Спасти людей – это выпендриваться?
– Думаешь, ты в самом деле спасительница? – усмехается Арс, а затем наклоняется так близко, что я забываю, как дышать.
Кажется, сейчас не выдержу и убегу или, хуже того, ударю его в панике. И тогда мне точно крышка!
– Тогда попробуй теперь спасти себя, – шепчет мне на ушко леденящую душу угрозу.
Отстраняется на несколько сантиметров, и теперь его губы не возле моей опалённой дыханием шеи, а прямо напротив глаз.
Он хватает кончиками пальцев мой подбородок, и, видят боги, я сейчас что-нибудь натворю. Как минимум по пальцам тресну!
Стоп, Мира! Так будет только хуже.
Смотри ему в глаза. Смотри!
Пусть видит, что ты никуда не уйдёшь! Что ты его не боишься… как бы!
– Отпусти! – шиплю с ядом.
Арс усмехается, и от этой надменности всё внутри вспыхивает. Гад!
– Малышка, мне не приказывают. Приказываю здесь только я. И скоро ты поймёшь, чего стоит неповиновение. – Отзываются дрожью в сердце его слова.
– И что ты сделаешь? – Мой голос срывается на хрип, но я тут же беру себя в руки. – Дыру во мне взглядом прожжёшь?
