Вчера он долго общался по видеосвязи с Фоминым, и ворчание старшего партнёра по проекту странным образом его успокаивало.
Местные осторожничают. Пытаются просчитать, что вся эта затея даст в перспективе московским, а что — им самим. А вдруг тут где-то второе дно? А вдруг агрессивные москвичи мутят какую-то теневую схему?
Следить за их телодвижениями было забавно. А главное, они были очень предсказуемы в своих опасениях. И дело не в этой конкретной глубинке. Так вели себя все. Им протягивают жирный кусок на блюдечке с голубой каёмочкой, а они принюхиваются.
Потом пойдут встречи-междусобойчики, попытки разведать информацию на стороне и прочее, и прочее.
Потом начнутся предварительные согласования.
Потом всю эту байду будут протаскивать через заседания горсовета. Потом начнут собирать всякие контрольные комиссии…
Короче, суть в том, что сейчас можно было расслабиться.
Мяч на их стороне поля — он своё дело сделал. И ему переживать было не о чем.
— Инфраструктура позволяет? Нашей планировке их генплан никак не помешает? — привычно хмурое лицо Фомина маячило в окошке «Зума».
Макс качнул головой и отхлебнул ледяного гранатового сока прямиком из бутылки.
— С планировкой всё в порядке. Я с нашим главным архитектором консультировался. И с начальником их отдела архитектуры. У нас целая видеоконференция часа на три была. Теперь я знаю даже, какие сорта декоративных растений они собираются там высадить. Вам не о чем переживать.
— Люблю твою дотошность.
А то. В периоды активной подготовки любого проекта он себе спуску не давал. Поэтому обычно и не допускал промашек.
Кстати о промашках. Фомин, уже собиравшийся было отключаться, вдруг потемнел лицом ещё сильнее.
— Кстати, что у вас там с Викой стряслось пару дней назад? Ревела белугой.
Макс отёр губы тыльной стороной ладони и выругался про себя.
— Да ничего не стряслось. Это между нами.
— Максим, она моя дочь.
— Я это помню. Она ваша взрослая дочь. При всём уважении, Валерий Степаныч... вы знаете, что я не обсуждаю наши с ней отношения с вами.
— И всё-таки я хотел бы знать, стоит ли мне волноваться.
А вот это он больше всего не любил в отношениях с Фоминым. Тот почему-то считал, что роль ментора и в прошлом опекуна давала ему безграничный карт-бланш, и он не оставлял попыток им пользоваться, безо всякого стеснения переступая границы личного.
Может, ещё и по этой причине Макса всё чаще посещало желание поставить в их с Викой отношениях жирную точку. Пару раз он честно пытался это сделать, но она избегала прямого диалога.
А между тем чего-то, что хоть отдалённо можно было принять за любовь, между ними никогда и не было, а секс… двум привлекательным людям не особенно сложно отыскать возможность развлечься безо всяких обязательств.
Вот только Вика пудрила себе мозги тем, что влюблена, а Фомин расценивал их потенциальный матримониальный союз как выгодную инвестицию, ещё один удачный бизнес-проект. Макс терпел всё это, пока ему было удобно.
Но день ото дня эмоциональный дискомфорт становился всё очевиднее. И почему-то с особенной силой ощущался сейчас, когда он выехал из Москвы. Видимо, в действие вступала пресловутая схема, по которой легко вычисляется истинность чувств: настоящую любовь разлука закаляет, ненастоящую — со всей очевидностью обнаруживает.
Что-то подобное творилось и в его случае.
А дочь с отцом не спешили это признавать.
— Валерий Степаныч, давайте мы сами с ней разберёмся. Волноваться вам в любом случае незачем. Вы прекрасно знаете, что Вику я не обижу.
